лица, ставшее вдруг каким-то отрешенным и даже холодным, и весь его посерьезневший вид, какой мог бы быть у взрослого мужчины в теле ребенка.
Принцесса медленно кивнула и отвернулась, стараясь не показать, что уязвлена; однако Адриан и сам все прекрасно понимал, и сейчас позволил себе лишь сочувственное молчание.
Оба они знали, что Софи обижена, но до этой минуты Элиан и представить не могла, насколько сильно – конечно, отношения ее с сестрой были натянутыми еще с раннего детства, когда каждая пыталась перещеголять другую в чем-то, будь то более красивое платье или искуснее заплетенная прическа, изящнее манеры или более явная благосклонность венценосных родителей; и, если бы у каждой из принцесс спросили, отчего пошло это негласное соперничество, этот обжигающий холод в отношении друг с другом и зависть чужим успехам, порой перераставшие в открытую вражду, обе они вряд ли сумели бы дать сколько-нибудь внятный ответ. Наверное, это просто было, было так же неотделимо от них, как собственный статус или особое, полное достоинство умение себя держать, или королевская кровь, текущая в их жилах – и в те редкие минуты, когда Элиан все же оглядывалась назад и пыталась найти истоки этих странных взаимоотношений, она не находила ничего, кроме того особого детского восприятия, когда самая пустячная мелочь может переживаться как ужасная трагедия, и максимализма, со временем ставшего привычкой. Да, судя по всему, в этом и крылся в ответ: они с сестрой уже слишком привыкли постоянно поддевать друг друга и насмехаться, чтобы допустить мысль о том, что, возможно, стоило бы посмотреть друг на друга под иным углом – и, если эта мысль и приходила кому-нибудь из них в голову, они старались мгновенно отогнать ее и заняться чем-то другим, но только не думать о своих взаимоотношениях.
Но на сей раз все было по-иному – еще более жестче и холоднее, чем прежде, потому что Софи всегда мечтала занять место, которое теперь принадлежало ее младшей сестре; мечтала о принце, прекрасном юноше из государства более влиятельного и сильного, нежели ее родной Морган; мечтала о богатстве и почестях, о статных мужчинах, целующих руку с почтительной полуулыбкой на устах, и о прекрасных дамах, перешептывающихся за спиной и завидующих ей, но в лицо своей королеве осмеливающихся лишь в очередной раз восславить ее сиятельную красоту.
Нет, Элиан никогда не говорила с ней об этом – но отчего-то знала, знала так же совершенно и безоговорочно, как и то, какая будет погода сегодня утром, знала то, что сестра хотела уехать из Моргана – по правде сказать, она вообще никогда не любила его и не была привязана так, как младшая дочь короля или брат. Известные литературные произведения и поэзия родной державы вызывали у нее лишь скуку, театр, которым так славилось государство – насмешку, а красота природы – слова о том, что в том же Арлине, Росладе или Далии есть места намного прекраснее и роскошнее, хотя ни в одном из них принцесса Софи так и не побывала.
Разумеется,