или, если сказать другими словами, он был у всех, поскольку военные требовали снарядов чрезмерно много, перед наступлениями их долго копили.
С этим связана одна из (многочисленных) типичных аберраций той войны, когда люди не могут объяснить события, пытаясь придать всему происходившему военно-полевую трактовку. Накануне ПМВ с подачи немецких теоретиков пользовалось спросом мнение, что исход битвы решает огневая мощь, то есть, попросту, плотность артиллерии и количество снарядов. Военных руководителей всех стран, не придерживавшихся немецкой стратегии, принято в исторической литературе ругать за недальновидность. В случае России под ударом оказывается как сам Николай, так и особенно министр Сухомлинов. Министерству ставится в вину увольнение преподавателей, пропагандировавших новое учение в академии. Однако, как показала практика, наращивание огневой мощи никакой роли не сыграло, ни к каким великим прорывам и победам не привело. Авторы идеи и её же главные апологеты, немцы, имевшие кратный перевес в тяжёлой артиллерии и боеприпасах на начальном этапе, ничего выдающегося не достигли.
На деле же, политическое руководство союзников планомерно вступало в затяжное ресурсное противостояние37, и Центральным державам оно не сулило ничего хорошего, поскольку главным фактором становилась… еда. Из всех крупных стран Россия имела самый низкий процент мобилизации призывных возрастов – 38. Германия, например, около 80 (но если считать Британию как империю, то её процент был ещё меньше русского). То есть экономика России работала в существенно более мирном режиме, чем экономики врагов и союзников. Русские поступили прагматично: имея гигантскую оперативную глубину, они отдали сложные выступы и территории с низкой лояльностью населения под контроль противника и тоже сели выжидать. Стратегия России была простой: либо быстрая победа, мир и возобновление бурного экономического роста параллельно с экспансией на юг и восток, либо то же самое, но «труба пониже, дым пожиже» во время войны с упором на сдерживание германцев. Параллельно Россия хотела додавить Австрию и Турцию, чтобы вывести их из войны или заставить Германию платить по счетам её союзников. Если бы не фактор США, второй вариант стал бы для России вообще идеальным с точки зрения послевоенного мира: ведь все прочие участники войны теряли в военное время больше, чем Россия.
Прекрасной иллюстрацией является «Брусиловский прорыв» – крайне важная политико-дипломатическая операция. Он готовился в рамках договорённостей с союзниками о всеобщем наступлении. В конце концов, несмотря на будущую очевидную победу, союзникам все-таки надо было оформить её на поле боя. Брусилов – боевой и довольно ограниченный генерал – предложил воевать по-настоящему. Никто ему, конечно, не объяснил, что никакой всамделишной войны не требуется, а надо зеркально отобразить усилия англофранцузов на Сомме. Карьерист