даже виги не предполагали настолько расширять представительство и встречали хартии в штыки. Накопившие популярности лидеры чартистов, получив от ворот поворот, обвинили во всех бедах правящих вигов и бросились бесплатно агитировать за тори. Что изначально и требовалось.
Придя к власти, те, впрочем, с принятием рабочего законодательства не торопились: земельная аристократия имела собственные серьёзные интересы в промышленности и торговле, и предпочитала ограничивать конкуренцию «новых денег» точечным давлением через фабричные комитеты и портовые ячейки.
Нетрудно заметить, что активизация подставного «рабочего движения» тесно связана с эволюцией послевоенных новых и старых денег в британском истеблишменте. Оба лагеря принялись стремительно леветь на глазах, играя на опережение с избирательной системой и тред-юнионами. Массы новых голосов, впрыскивавшихся новыми деньгами в систему избирательную, утилизировались старыми деньгами через систему управления. Кульминации противостояние достигло в правление глыбы Гладстона, когда наследовавшие вигам либералы в два этапа (1884 и 1885) провели радикальный избирательный закон, удвоивший количество голосующих мужчин за счёт сельских обывателей с невысоким имущественным цензом. Ответом коронных аристократов стало создание Фабианского общества.
Забегая несколько вперёд, стоит сказать, что именно с этого момента дни либералов были сочтены. Слишком самостоятельных потенциальных республиканцев заменили в политикуме Соединённого Королевства на чего-изволите лейбористов. И будет глубочайшим заблуждением думать, что лейбористы получились путём эволюции ветви вигов, от которой отпочковались и либералы. Отнюдь. Лейбористы – это вторая ультра-монархическая и ультра-аристократическая партия, маскирующаяся под леваков, как волк на гербе фабианцев маскируется убитой им овцой.
Либералы, игравшие в Британии от себя в умеренных демократов, были приговорены; дело тянулось много лет, но паровой каток лейбористов утрамбовал либералов в точном соответствии с другой эмблемой фабианцев – черепахой с девизом «когда бью, то сильно». Сделано было эффективно, но настолько грубо, что аристократы-франкенштейны не сразу решились пустить своё монструозное детище в человеческую жизнь. Республиканское дело в Британии было надолго погребено под руинами старого доброго респектабельного либерализма, ничего общего не имевшего с гоп-либералами нашего времени.
Для сокрытия убийства либералов была намеренно искажена и сущность профсоюзов. А это – механизм, позволявший воровать чужих избирателей-работников, набиравший обороты по мере снижения избирательного ценза. «Аристократы» через головы «промышленников» агитировали за своих кандидатов их рабочих. Забастовка, то есть, саботаж, был банальным отъёмом денег и управленческих ресурсов у конкурентов во власти. Перераспределение денег было не прямым, а через