первые французские революционеры (это проделали с лёгкостью, но потом имущим почти всё вернули), а с использованием научной теории8, «доказавшей», что грабителей ограбили чуть раньше сами ограбленные – и они попросту возвращают своё (навсегда, разумеется). В силу невозможности повсеместной цепной реакции, на Европу, вооружив идейками, спустили цепных профсоюзных псов, – для точечных укусов конкурентов, – но первое время почти повсеместно побеждала «реакция» сложившихся традиций. Что до России, то в стране высокой литературной культуры это сразу выродилось в мирную дискуссию беллетристов, с лёгкой руки Тургенева, нашедшего ёмкое разбитное словечко «буржуй»9. В общем, это закономерно. Теория отъёма собственности была разработана в первую очередь для более промышленно развитых стран, но России была не страшна, и дерево от ржавчины не защищали. Точно так же было не опасно заграничное масонство екатерининской администрации, поскольку представляло собой оружие против национальных аристократий, отсутствовавших в России.
Опытным путём стало ясно, что когда число безземельных рабочих становится значительным (5 – 10% уже достаточно), их возможно использовать для давления на власти, точнее, рабочими можно было прикрываться для влияния на власть (в чужой стране, – а в своей ими давили конкурентов). Плюс фабричных горожан – это отсутствие привязанности к месту и высокая концентрация – громить чужие города им было не жаль, почти все они были бюргерами в первом поколении, культурно чуждой деревенщиной, обитавшей в рабочих гетто и жившей по гудку. Часть рабочих была к тому же грамотной, что открывало дополнительные газетные ресурсы управления. А эффект от бузотёрства мог быть велик: остановка крупных производств, нарушения работы транспорта, прекращение отгрузок в портах и т. п. Проблемой было натравить коллектив рабочих на хозяев, но технологию сплачивания отработали: малочисленные, но крепко сбитые шайки платных активистов подчиняли остальную массу не столько агитацией, сколько силовыми методами. Теоретическую базу работы экстерриториальных уголовников без стыда и совести продвигал Михаил Бакунин, один из двух главных верховников Интернационала. Сочинял он это в качестве провокации, доводя до абсурда идеи умеренных французских утопистов, и, вдобавок, применительно к Франции, но неожиданно мысли пригодились повсеместно.
Бакунин был «полезным идиотом», бесплатным агентом русского правительства, использовавшимся «в тёмную», он плотно опекался и русским посольством и парижской префектурой. Его гиперактивность направлялась на подрыв польских инсургентов, а впоследствии организаций типа Интернационала, – в конце концов, бакунинцы и разгромили его первую версию. Агитировал же «анархист» за… панславизм. Биография прожжённого авантюриста состоит из бегов, высылок, надзоров, шухера, фальшивых паспортов, полиций, арестов, «шёл в комнату,