уделялось понятию системы как самоорганизующейся совокупности знания, которое не может быть выведено лишь демонстративно из высшего, недоказуемого принципа, а также необходимости объединения синтетического и аналитического методов умозрения.
В приложении речь шла о Рейнгольде и Бардили. Последний довел идею Канта о том, чтобы сделать критику способности познания условием познания, до абсурдного вывода о предварительном философствовании, начале до начала, рассуждении до рассудка. Он низвел реализацию истины до простого намерения. Гегель выступил против такой астении с не меньшей остротой, чем с юмором, и вкратце сказал, что начало должно начинаться с начала. Бардили, двоюродный брат Шеллинга, в то время написал так называемый «Первый набросок логики», в котором Рейнгольд видел желательное средство от спекулятивных затруднений, с которыми он снова столкнулся. Рейнхольд была благородной душой, но слишком женственной. Ему всегда нужен был рядом человек, на которого можно положиться и держаться рядом. Новая дерзость, с которой Бардили обращался с Кантом и Фихте, снова поразила его, как когда-то Фихте поразил его в отношении Канта. Он не видел, что логика Бардили отличалась от общепринятой только в попытке реализовать противопоставление единого и многого. То, что Бардили вновь уловил мышление в независимости его детерминаций от феноменологического процесса субъективного интеллекта, от истории самосознания, было настоящей заслугой. Ни у Фихте, ни у Шеллинга логический элемент не был признан в своей свободной независимости. Но Бардили был не первым, как он думал, кому удалось взять мышление как процесс исчисления.
Глава третья Диссертация об орбите планет
После того как Гегель своим первым произведением условно определил свою литературную позицию, его первой задачей стало написание хабилитационной диссертации. Его тема – исследование закономерности расстояний между планетами – вынашивалась им долгое время. Выдержки из трудов Канта по механике и астрономии, из Кеплера, Ньютона и других авторов можно найти в его работах гораздо раньше. Сначала он написал свою диссертацию на немецком языке. Затем он более кратко изложил ее на латыни. Эти рукописи и масса относящихся к ним расчетов сохранились до сих пор.
Гегель глубоко проникся кеплеровской Harmonia mundi. То, что в систематике небесных тел, как с предчувственной уверенностью заявил Кеплер, существует разум, было для него мыслью, которую он хотел бы исчерпать полностью. Он упрекал философию в том, что она слишком мало сделала для астрономии. Путаница чисто математических определений с физическими, например, линий и точек с силами, казалась ему одной из главных причин путаницы в натурфилософии, а Ньютон – одним из важнейших авторитетов в этом вопросе. Он считал, что Кеплер уже постиг фактическую суть вопроса в отношении небесной механики, а Ньютон