будто он волен был задержать.
– Я провожу, – тоже полувопросительно сказал Аратов.
– В другой раз. Вы ведь тоже здесь на даче? Я вас не встречала.
– Нет, заехал случайно. Из Москвы. Катался.
– На этой штуке? В такую даль?
– У меня выходной, отгул, вот и решил поразмяться. А даль… Не так давно я довольно серьёзно занимался спортом, был гонщиком, и на каждой тренировке наезжал километров по сто пятьдесят, по двести.
– Ну, если это для вас разминка, приезжайте ещё, найдёте меня у речки. Только не раньше, чем через неделю. У нас лодка, лыжи – покатаемся.
– Ловлю на слове.
В том, что он больше не приедет, Аратов не сомневался: бессмысленно тащиться за полсотни километров в расчёте на случайную встречу – и так твёрдо решил не приезжать, что само собою получалось, будто они больше не встретятся нигде и никогда, и оттого не спросил ни имени девушки, ни московского адреса. Только уже распрощавшись, он мимолётно пожалел об этом, но, выехав на шоссе, стал думать совсем о другом.
Первое рабочее лето пролетело незаметно. Он словно всё ждал, что вот-вот кончится весна и наконец можно будет поплавать и позагорать, но, оглядевшись однажды окрест, увидел, что день убавился и листья пожелтели. Не слишком огорчившись этим, потому что всё равно ещё не заработал отпуска, Аратов лишь удивился быстрому ходу времени.
Смена сезонов принесла ему серьёзные изменения: в первый день сентября он должен был, окончив стажировку на опытном заводе, выйти на новую работу. Теперь больше не нужно было вставать в половине шестого, что за несколько месяцев изнурило его, ложившегося по-студенчески поздно, но в долгожданное утро, начиная с которого можно было позволять себе лишний час сна, он проснулся ровно в то же время, что и накануне. Поняв, что не заснёт больше, Аратов решил не задерживаться зря дома, а, выйдя тотчас, не спеша прогуляться, пойдя со станции кружным путём, через лес и вдоль речки, благо погода стояла солнечная, может быть – бабье лето (не понимая в народном календаре, он считал, что так называют всякие осенние дни, когда тепло и летает паутина).
Электричка шла по живописным пригородам, но и щедрые в этом году яблоневые сады, и чистое свечение воды в прудах, и пёстрая раскраска рощ – всё это были ежедневные картины, на которых сегодня было трудно сосредоточиться. Он скучно думал о том, что потерял время, прозябая на работе, где от него не было да и, казалось ему, не могло быть толку, и что при таком начале неизвестно, чего теперь ждать дальше. Ступив же наконец на платформу и уже собираясь свернуть к лесу, он, поприветствовав издали бывших попутчиков, торопившихся к заводскому автобусу, внезапно решил, что лучше не отставать от них и в последний раз зайти в свой цех.
Он посмеялся над словом «свой» и, нарочно настраиваясь на ностальгический лад, судовольствием припомнил, как волновался, идя в цех впервые и не зная, что ждёт его там. Тогда, миновав ворота, Аратов оказался перед ловушкой из ширм, охраняющих помещение от взгляда снаружи, и замешкался было перед этим лабиринтом, стараясь не выдать незнания пути, но, оглянувшись