на низкий подоконник, смотрел в узкий оконный проем рядом с дверью. Наверху тихо мяукнула Матильда.
Пес оттолкнулся от подоконника, издал несколько недовольных звуков и лег на коврик у двери. Часы в гостиной пробили пять раз.
«Похоже, уснуть уже не получится», – подумала Эма.
Пройдя в кухню, она села за стол и задумчиво покрутила в руках термос. Налив в бокал травяной отвар Эма, морщась, выпила половину и, опустив пультом тяжелые шторы, легла на диван, укуталась шалью и задремала. Робин остался лежать у двери, а Матильда, спустившись вниз, устроилась в ногах хозяйки.
Через час позвонила Яна. Эма с трудом открыла глаза, чувствуя, как заплыли веки.
– Разбудила? – извиняющимся тоном спросила Яна.
– Я почти не спала. Робин не давал. Ему все чудилось, что кто-то хочет пробраться на участок.
– А кто-то хотел?
– Если и хотел, то передумал. Робин такой лай поднял на всю округу.
Эма услышала, как Яна вздохнула.
– Ты знаешь, в городе видимость почти нулевая, – сказала она. – Сплошной туман.
– Это от резкого охлаждения воздуха после необычной для осени теплой погоды, – сонно прокомментировала Эма. – Не знаю, зачем в моей голове живет эта информация.
– Слушай, одна мысль мне не дает покоя. Ты не думаешь, что к исчезновению Олега может быть причастен он?
– Кто? – не поняла Эма.
– Герман.
– Да зачем ему?
– А ты вспомни, как агрессивно он и его юристка вели себя на ток-шоу. И потом, ты отсудила права на «Предел уязвимости», лишив его всего. Это полное поражение. А что делает человек, загнанный в угол? – и, не дождавшись ответа, добавила. – Мстит. Чем не мотив?
Эма почувствовала, как затылок стягивает тупая боль.
– Ян, прости, но мне сейчас вообще не хочется вспоминать Германа. Если ты не против, я попробую еще подремать.
– Я не против, – сухо ответила Яна, решив больше не навязываться.
Эма бросила телефон на пол и закрыла глаза, чувствуя, как веки наливаются свинцовой тяжестью.
«Вспомни, как агрессивно он и его юристка вели себя на ток-шоу», – стучали в голове слова Яны. Эма начала считать вслух, пытаясь оттолкнуть неприятные мысли, но в мерцающей дреме все навязчивее проявлялось лицо Германа Василевского и его неприятный удушающий запах.
***
Двумя годами ранее.
В просторной гримерке надежно прижились запахи кофе, дешевого лака для волос и чего-то неуловимого, характерного только для Останкино. В углу неловко пристроилась маленькая искусственная ель с редкими ветками и хаотично висящими на них дешевыми пластиковыми игрушками.
Из крашеной в белый цвет плетеной корзины, стоящей на гримерном столике, бодро торчала бутылка крымского шампанского с привязанным к горлышку шоколадным зайцем.
Визажист – молодая девушка с руками, плотно закатанными тату – поправила бумажную салфетку на груди Эмы, нанесла финальные мазки тенями и придирчивым взглядом оценила результат своей работы.
– Вы не могли бы