и луком и задремал с открытыми глазами. Время скользило и путало. Вязирка не смог бы сказать, сколько времени прошло, потому что оно было неуловимо, скакало туда и сюда, оставляя его в дураках, и он просто сидел, улыбаясь его пустячным играм, приятной наполненности живота и легкой дремоте.
Потом появился Камаль.
Вязирка даже глаза широко раскрыл – как так, только что ж не было! Или он не заметил? Проспал?
– Камаль!
Камаль усмехнулся. Сутулился напротив, через очаг, в наброшенном на плечи, красно-зеленом своем ханыке, пиала в руке.
– Я уж успел твоим патыром угоститься, Вязир. И чай сам себе налил. Совсем ты гостя не привечаешь.
– Я тебя не заметил, друг Камаль, – с раскаянием произнес Вязирка. – Я сидел, сидел, а тут ты. Прости меня.
– Ничего, – качнул головой Камаль, отпил чаю. – Чай хороший.
– Я это…
Вязирка вскочил, думая, чем бы угостить друга, но вспомнил, что у него ничего нет, кроме куска вяленой козлятины, и сел обратно. Потом вскочил снова.
– Давай я еще чая согрею!
– Не стоит.
– Мне не тяжело.
Вязирка подбросил в очаг плитку кизяка, схваченную из горки, собранной у стены хижины, и отсыпал чайных листьев из висящего на крюке джуда в каменную ступку.
– Я пришел рассказать тебе о Саттарбаше, – сказал Камаль. – Как обещал.
– А, да-да.
Разминая, истирая листья, Вязирка заработал деревянным пестом. Это было шумно. Вязирка старался.
– Остановись, – попросил его, морщась, Камаль.
– Что?
– Сядь.
– Сажусь.
Вязирка оставил ступку и с готовностью сел. Камаль опустил пиалу, отодвинул, поплотнее закутался в ханык.
– Вечер, что-то холодно, – сказал он.
– Да? – удивился Вязирка.
Он задрал голову и увидел небо, глубокое, темное, слегка фиолетовое, и высыпавший на нем пояс из звезд. Весь Дарб Табани. Сияла Зухра. Как же так? – подумал Вязирка. Только что солнце было.
– Вязир!
– Да?
Вязирка опустил взгляд. На лице Камаля танцевали отблески пламени. Казалось, что борода его ловит искры.
– Ты слушаешь?
– Слушаю, – кивнул Вязирка.
– Повторять не буду.
– Хорошо.
Камаль вздохнул.
– Значит, слушай. Там, под чинаром, непростое место. И Саттарбаш был непростой человек.
– Аль-куддуш, – сказал Вязирка.
– Ты прав, – кивнул Камаль, – святой человек. Близкий к Богу. Он сидел там все время, никуда не отлучался, спал там же. Но не это главное, Вязир. Главное, что через него говорил Бог. Какая бы неприятность не случилась, какое бы несчастье или беда не произошли, ты мог прийти к Саттарбашу, и Саттарбаш сказал бы, что делать. Саттарбаш помог бы, вылечил, избавил от боли, сомнений, обиды, гнева, дал совет, который наставил бы тебя на истинный путь или же подарил покой.
Вязирка подумал.
– Такой