обняла девушку, окончательно убедив ее в правильности принятого решения, – твое одобрение очень много для меня значит.
Когда они обе успокоились, певица сообщила Умке и о приглашении переехать в дом Бьерна.
– Ну, вряд ли я много времени буду проводить там, – ответила она, почесав подбородок тем самым жестом, который часто использовал Проныра, – малявки требуют много внимания, а местные бабы не слишком настроены за ними следить. Но не имею ничего против время от времени спать на мягкой кровати и есть вкусную еду. У него, небось, шикарный дом и полно прислуги?
– Да, более чем. Правда, немного запущенный без женского внимания, но я рассчитываю в ближайшее время это исправить.
Глава 8.
Как ни старалась Эсперанса организовать все наилучшим образом, переезд занял несколько дней. Все началось с кислых лиц прислуги, по традиции выстроившейся в ряд для знакомства, когда Бьерн представлял ее в качестве новой хозяйки. Тогда она не решилась привлечь внимание инквизитора к этому факту, но чувствовала, как его слова шокировали штат, читала на их лицах брезгливое недоумение, проступающее под любезными масками. Они не хотели принимать ее и подчиниться ей. И она не была уверена, что свадьба что-то изменит.
Скрытое, но упорное сопротивление прислуги ощущалось во всем, но внешне придраться было не к чему. В доме Бьерна, как и во всех домах представителей его класса, для супругов были предусмотрены две раздельные спальни, соединенные общей дверью. Размещение Эсперансы в женской хозяйской спальне, с одной стороны, отвечало ее объявленному во всеуслышание статусу. А с другой, жить в этой комнате до свадьбы было грубым нарушением приличий. И она явно видела, как кривилась экономка, госпожа Денверс, показывая ей комнату.
Более того, сама спальня оказалась заполнена вещами первой госпожи Лефрид и во всем несла на себе следы ее личности. Нежно-розовая расцветка стен и мебельная обивка с незабудками, тонкие тюлевые шторы, цветы на подоконниках и засушенные букеты, вышитые подушки и изящные безделушки, – все говорило о том, что комната принадлежала юной и трепетной женщине. Совсем не такой, какой была Эсперанса, чувствующая себя в этой обстановке потрепанной жизнью старухой. Сборники сентиментальной поэзии, фотографии незнакомых людей в серебряных рамках, даже одежда в обширной гардеробной, казалось, застыли два года назад и ждали возвращения настоящей хозяйки.
Под внимательным взором экономки Эсперанса подавила недовольство при мысли о том, что все пособия по этикету требовали от мужчины в похожей ситуации полностью обновить хозяйскую спальню до появления новой обитательницы. Но в ее положении она не считала себя вправе ждать подобного. Другое дело – мелкий саботаж служанок, призванных убрать вещи прошлой владелицы комнаты, с которыми пришлось столкнуться в последующие дни. Почти неделя под непрекращающиеся рассказы госпожи Денверс о непререкаемых добродетелях покойной Мадлен потребовалась им, чтобы, наконец, упаковать и унести хотя бы личные