вас неплохой вкус. Если, конечно, вы не считаете мясом курицу.
– Баранина, сеньора Вальдес.
– Неплохо, неплохо… И, конечно, вы пообщались с местными сплетниками?
Интересно, кого она хочет обмануть этим нарочито равнодушным тоном?
– Мне кажется, сеньора Вальдес, – я тяжело вздохнула, – что в этой деревне очень не любят одного человека. Мне не сказали, как его зовут. Но говорят, что к нему часто приезжают несчастные женщины из города. Они приезжают несчастными, а уезжают еще несчастнее. У этого человека очень дурная слава. Люди говорят, он никого не уважает и дерет нос.
– Так и есть, Долорес, так и есть… – пробормотала сеньора. Только тут она заметила, что вертит в пальцах сигарету. Спохватилась, прикурила, затянулась глубоко и уверенно. – Знаете, о чем я думаю?
– Нет, сеньора Вальдес. Откуда бы?
– Вы не похожи лицом на свою маму. Она хорошенькая, но по ней видно низкое происхождение, – отметила сеньора. – А вы другая. Но Боже ты мой, какая трагическая история с вами приключилась! Теперь я понимаю: вы такая странная из-за того, что общались не со сверстниками, а с немногими взрослыми, которые не подвержены предрассудкам.
Я не ответила. Сеньора всячески показывала, как она возмущена дикими нравами.
– Что же, Долорес, – сказала она наконец, – не беспокойтесь, что я стану вас осуждать. Я из тех женщин, которые полагают: дети не должны быть наказаны за грехи родителей. Разумеется, какая-то расплата бывает… Взять хоть меня. Мне приходится платить за грехи моего деда.
– О, – понимающе кивнула я. – Тогда я примерно догадываюсь, чем зарабатывает на жизнь тот мужчина с дурной славой. И почему вся деревня его ненавидит.
– Да. Раньше в эту деревню ездила моя сестра. Но недавно ее муж узнал, куда и зачем она ездит, и запретил ей это делать.
Врет, как дышит. Мне даже интересно стало, сумеет ли она на ходу выдумать историю, которая могла бы поспорить с моей по части достоверности.
– Боюсь, что моему мужу это тоже не понравилось бы. Но больше всего меня пугает мысль, что проведает мой сын.
Ага, в голосе появились искренние нотки. Похоже, действительно боится. Ей нужен посредник, чтобы разрулить эту темную историю, и сейчас благородная дама сделает едва ли не самую большую глупость в своей жизни – попытается купить меня.
– Конечно, сеньора Вальдес.
Она вздрогнула, сообразив, видимо, что ляпнула бестактность в присутствии незаконнорожденной.
– Долорес, я хотела бы, чтобы вы правильно поняли меня.
– О, сеньора Вальдес, разумеется, я понимаю вас. Такие грехи надо прятать от семьи, – добила я ее.
– Об этом я и говорю. О том, что вы, будучи такой же, решите, что я отвергаю… отвергаю эту семью. Тогда как дело совершенно в ином. Я уже говорила, мой сын демократичен. Он слишком демократичен, если вы понимаете, о чем я.
– Понимаю, – весело сказала я. – он уже все уши мне прожужжал о своих взглядах на общественное устройство.
Сеньора