колотит. Слова кажутся мне очень откровенными и возбуждающими.
– Твои.
– Не поняла…
– Не хер мне “выкать”. Твои губы теперь принадлежат мне.
Его грубость на грани. В другой ситуации я бы влепила этому мужчине пощечину. Но слабость развилась во всем теле на последней фразе. И мне захотелось подчиниться этому сильному мужчине.
И узнать, что значит, мои губы теперь принадлежат ему.
Демид помогает мне выбраться из машины, подав руку и, не отпуская, вместе идем к современному зданию.
– Подумал, что рестораны могли тебе уже надоесть.
– А вы любите решать за других, Демид, – флиртуя, говорю.
В гардеробе толкучка, но Исхаков умудряется как-то отгородить меня от всех людей.
– Да. Решаю, – без колебаний отвечает, – и ты опять мне выкаешь, Маша, – добавляет на ухо.
Зал временной экспозиции до отвала набит журналистами и искусствоведами.
Кажется, никому нет дела до новых гостей, но я постоянно чувствую на себе чей-то взгляд. И зачем я только напялила такое откровенное платье?
Вцепляюсь в руку Демида, ища поддержки и опоры. Это странно вообще. Чтобы Исхаков меня защитил? Мир скорее перевернется, чем зверь вступится за кого-то, кроме себя.
– Добрый вечер, Демид, – очень красивая блондинка, наверное, единственная, кто решил подойти поздороваться. Хотя основная масса была в курсе, кто пожаловал на открытие выставки всемирно известного художника.
– Арина, – спокойно говорит и чуть кивает. Как бы здравствуй.
Мне почему-то захотелось сильнее прижаться к Демиду и показать ей, что с Исхаковым именно я.
Нелепая ревность, непонятно откуда берущая корни.
– Я от тебя звонка ждала, – игнорируя меня, продолжает.
Ее кожа матовая и чистая. Девушка высокая, с идеальной прической и едва заметным макияжем. Только красные губы выделяются. Цвет один в один мой.
Ненавижу красный цвет.
– Был занят. Хорошего вечера, Ариелла, – грубо отшивает свою любовницу.
Мое тело стало деревянным, даже ноги не сгибаются.
Он ей нравится, очень. Может, она влюблена в него. А зверь привел меня, и теперь девушка злится.
Циничный и холодный Исхаков. Так легко отказывающийся от того, кто ему перестал быть нужным.
– Любовница? – спрашиваю. В глаза не смотрю, охватываемая невнятными чувствами.
– Была. Когда-то.
Врет. Уверена. Его голос дрогнул на секунду. Даже у зверя бывают промахи.
– А сейчас? Кто-то есть? – я по-прежнему не смотрю ему в глаза, потому что не нахожу силы. Такой разговор для меня непривычен.
В какой-то степени я рада, что это как бы роль.
– Нет.
Исхаков указательным пальцем цепляет подбородок, заставляя поднять голову. Мой взгляд все равно опущен, но я упираюсь в его сильную шею и вижу острый кадык.
– На меня посмотри, – приказным тоном говорит.
Дышу чаще. Наши разговоры и поведение заводят на нужное мне поле, но, черт, я боюсь. А сознаться