снова перебил И Цзе. – В другом городе, в другое время можно было бы списать на совпадение. Но не здесь, где в игру вступает Кардинал. Он ведь рассказывал тебе про неуловимую связь мелочей и важного?
– Чуть-чуть рассказывал.
– Про биржу и прорицания упоминал?
– Нет.
– Спроси при случае. Это феерия. Наши имена что-то значат, мы связаны через них. Ты не просто амбициозный желторотый гангстер, мечтающий о роскоши. Инти Майми тоже был крутым, не хуже Форда Тассо. В конце концов я решил, что мне этого не надо, и свалил. – Он скорчил гримасу. – Как я остался в живых, в голове не укладывается. На мне лежало клеймо. Здесь ведь тебе с рук сойдет все: убийство, изнасилование, инцест, – все, кроме неблагодарности. Это большой грех. Кардинальный, так сказать. У меня было все, о чем можно только мечтать, а я брезгливо эти мечты отшвырнул. Считай, сам себя приговорил.
– Дорри его пожалел, – вставила Леонора. – Шепнул, чтобы никто не вздумал его трогать или сознательно причинять вред. Так что при всем желании прикончить отступника никто не осмелился. Не решились перечить Дорри.
– Пожалел? – И Цзе передернул плечами. – По-моему, он не знает, что такое жалость. Думаю, им двигали более темные и эгоистические побуждения, но… – Он умолк, и надолго. Потом наконец поднял голову и обвел взглядом зал. – Ты давно видела Гарри Гилмера? – поинтересовался он у Леоноры.
– Кого?
– Гарри Гилмера. Такой невысокий толстяк, приходит ко мне по несколько раз в месяц. Ты его знаешь. Ты же столько раз с нами обедала! Он еще всех донимает жуткими анекдотами про тещ.
– Нет, не припомню такого.
– Ну как же! – закричал И Цзе, распаляясь. – Да знаешь ты его, Леонора, знаешь!
– Говорю тебе, – твердо повторила она, – никаких Гарри Гилмеров я не помню.
– Ох, – подавленно вздохнул И Цзе, и весь его гнев мигом улетучился. – Здесь такое сплошь и рядом, дружище Капак. Привыкай. Люди пропадают. Сегодня они тут, живые и здоровые, а завтра…
– Умирают?
– Нет. Ладно бы умирали, все умирают, особенно в таком деле. Тут не просто смерть, тут все куда серьезнее. Забвение. – Он кивнул на Леонору: – Она знакома с Гарри Гилмером, но будет отрицать. Все будут отрицать. Придешь к нему домой, а никто из соседей его не помнит, почтальон и молочник тоже. Начнешь рыться в дворцовых архивах – там тоже никаких следов. Исчез. Не было человека, нет и не будет. Понимаешь?
– Не особенно.
– Его стерли. Взяли Гарри Гилмера и сделали так, будто его и не существовало. Никаких документов, никаких свидетелей. Ничего. Подчистили все записи, подкупили или припугнули всех, кто его знал, чтобы они выкинули его из памяти. Более жестокой казни не придумаешь – отнять у человека самое себя. Жизнь теряет смысл.
– И кто это сделал? Кардинал?
– Думаю, да. Об этом не говорят, так что наверняка утверждать не берусь. Но он единственный, кому такое под силу. Единственный, кто способен заставить, например, Леонору отказать человеку в такой простой любезности, как память.
– И Цзе, – с расстановкой