чуть больше своего роста, у него получилась неплохая лежанка, на которой роль перины выполнял толстый слой белого мха. Для защиты от дождя был изготовлен временный навес из листьев папоротника.
Выполняемая работа не представляла для Зубакина архисложную задачу, тем не менее она затянулась на два дня. Всё это время его не покидали мысли о ружье. Михаил не верил в сказки и разумел, что никто из знакомых не доверит ему своё оружие, его шанс – умыкнуть ружьё у кого-либо из тугульских охотников.
Спустившись в очередной раз с дерева, Зубакин, обошёл берёзу, с разных сторон оглядел результаты своих трудов и остался доволен ими – спальное место получилось вполне себе ничего и совсем не бросалось в глаза.
Засыпал он под тихий шелест листвы и мерное покачивание – это лёгкий ветер перебирал верхушки деревьев. Ощущения были необычными.
Под утро ветер усилился, в небе загрохотало, начал моросить дождь.
Зубакину пришлось спуститься с дерева и перебраться в шалаш, а хляби небесные разверзлись нешуточно, и с рассветом дождь не прекратился. Он то хлестал сплошной стеной, то стихал и мелко моросил на фоне выглядывающего из-за туч солнца. Благо, что крутой скат шалаша хорошо защищал лесного обитателя от льющейся с неба воды.
Земля раскисла, по склонам неслись мутные потоки.
На Зубакина накатило унылое, скверное настроение, под стать погоде. Поднять его было нечем – костра в этой сырости не развести, запас «смелой» воды иссяк.
Всё то время, пока продолжалось ненастье, Михаилу казалось, что лето кончилось навсегда.
* * *
К утру третьего дня распогодилось.
Дождавшись, когда земля подсохнет, Зубакин на рассвете четвёртого дня отправился в Тугул.
Пройдя по территории фруктового сада, принадлежащего местному плодосовхозу, он проник на ухоженный двор Петра Шеремета, начальника районной инспекции Госстраха, слывущего среди односельчан заядлым охотником – никто в районе не убивал за зиму лис больше, чем он. Злые языки называли Шеремета отъявленным браконьером, которому незаконная охота сходила с рук благодаря дружбе с егерями и милицейским руководством, а также близости его дома к совхозному саду, через который удавалось незаметно доставлять домой туши лосей и диких коз, добытых без лицензии.
Входная дверь была заперта на обычный врезной замок. Зубакин нажал кнопку звонка, ответом ему была тишина. Он позвонил ещё раз, но реакции также не последовало. Вор вынул нож, сунул его в щель и, цепляясь клинком за ригель замка, принялся отжимать ригель вправо, с третьей попытки это ему удалось.
Комнаты в доме были обставлены в традициях небедных деревенских жителей – хрусталь и фарфор на полках серванта, цветной телевизор, импортная радиотехника, шерстяные ковры со среднеазиатскими орнаментами, но всё это мало интересовало Зубакина, ведь он пришёл за ружьём.
В спальне за шифоньером отыскался