руку тонкой иглы, но не воспротивилась. Вообще она была не агрессивная, только доставляла массу неприятностей для жильцов и персонала в силу своих психических особенностей. Обижаться на нее было не за что, но все, что она делала, порядком всех раздражало. Медсестра, вынув иголку, приложила к коже маленький кусочек ваты, смоченный в спирте, нежно погладила по плечу женщину. Антон Юрьевич прикоснулся подушечками пальцев к своему лбу, потом поправил на переносице очки, спросил:
– Екатерина Константиновна, какой сегодня день?
Ответа не последовало.
– Какое сегодня время года? Вы смотрели в окно? Может, размышляли? – произнес Антон Юрьевич, провел в воздухе пальцами линию слева направо и обратно перед глазами Катерины.
Она не заострила на пальцах внимание. Ответила:
– Размышляла? Нет, не размышляла.
Женщина опустила плечи, потом мягко согнула спину, словно коромысло, и ее лицо, как будто еще больше сползло вниз.
– На дворе июнь, Екатерина Константиновна, самая его середина.
Она чуть наклонилась вперед.
– Ты кто?
У Оксаны Ивановны вырвался нервный смешок.
– Врач, Антон Юрьевич, – выдержанно ответил мужчина, негромко постучал носками ботинок об пол.
– Врач. Скажи-ко мне. Вот живу я всю жизнь в деревне, где нечисти да бездушные живут. Идешь туда, а придешь обратно. Отгадай загадку.
– Правда? Где ваша деревня? Интересно увидеть…
Катерина протянула ладонь, прикоснулась к колену Антона Юрьевича. Он чуть отклонился. Она хлопнула ему по колену, убрав руку, потрясла ей в воздухе, указывая на окно.
– Ты не ходи туда, мором возьмут, да утопют, как Ваську мою.
Последние слова она сказала, чуть приглушив голос, как будто из страха.
– Ну ладно. А что, у вас там река есть? Рыба тоже водится?
– Рыба водится. Хорошо, что ты меня сюда взял, к себе.
– Вам нравилась своя жизнь?
– Тебе бы понравилось у черта взаперти сидеть? Света белого не видела, обшивала его.
– Я знаю, что вы были швеей. Вы уже демонстрировали это, когда пришили сумку к моей куртке.
Он улыбнулся.
– Швея и есть.
Она усмехнулась, перевела взгляд на медсестру. Антон Юрьевич продолжал наблюдать за ней, потом поднялся, завел назад руки.
– Понаблюдаем. Надо ее поднимать наверх. Она же не лежачая, зачем ей в геронтологии среди парализованных стару… – он прервался, покосился на кровать, где лежала старушка, – бабулек, бабулечек лежать? Ладно, назначу ей нейролептики, снотворное. В общем, одно надо отменить, другое добавить. Я понял.
Как будто сказал об этом врач сам себе. Оксана Ивановна снова слегка закатила глаза. На соседней кровати заскрипели пружины. Послышался громкий продолжительный звук. Медсестра сморщилась, Антон Юрьевич еле сдержался от смеха.
– Вот что. Все назначение я запишу в журнал. Идемте уже.
Они продолжили разговор около