вдруг она. – Ответь, как живется на земле? Собаки ли лают? Волки ли воют? Чада ли плачут? Долго ли? Коротко ли? Скоро ль закат? Наступит восход?
Стрелок покачал головой, потихоньку привыкая к говору лиха.
– Закат? Уж не о вестниках ли ты? Говорят, неодолимый то враг.
– Коль по-здешнему скроен, и один в поле воин. Было б чем бороться, а ворог уж найдется. Сивка-бурка вещая каурка, – вторила старуха.
До сих пор с улицы не проникало ни звука, но тут послышалось раздалось ржание коня, что ожидал у входа. Ожидал своего нового хозяина.
Несколько секунд по комнате витала сухая, томительная тишина. Лихо в старой шали предоставило герою достаточно времени, чтобы всё обдумать, все условия договора были раскрыты и понятны: лиса за лошадку.
И вдруг прозвучал смех – на этот раз героя. Он обернулся, бесстрашно вглядевшись в слепую черноту под ее шалью.
– Никчемное. Глупое ты существо, достойное лишь сострадания. Думаешь, я лису… друга отдам в обмен на лошадь? – разведя руками, спросил он, и в этот раз даже навет Амадея не проявил себя, ибо говорил он от собственного сердца. – Не видать тебе Сольвейг.
Едва герой закончил смелую фразу, как скудное пламя лучины опало, погрузив в кромешную тьму всю избу разом. В комнате задрожало колющее слух костяное бренчание, и дикий хоровод костей ринулся от места, где сидела старуха!
Герой с разгона ударил плечом в дубовое полотно двери, однако то стояло скалой. Ворох костей навалился со спины, и острые осколки вонзились в тело! Стрелок вскрикнул, сжался от пронзающей боли, а железная рука пала на горло! Сухие пальцы десятков рук драли одежду в клочья, до крови царапали грудь, стремясь добраться до стеклянного шарика на тончайшей нитке.
– Пять рос-точ-ков! Хи-хи-хи! – заходясь диким хохотом, вопила старуха. – По ком же?! – вопросил голос из черноты. – По ком пробил колокол?!
Еще несколько костяных обломков воткнулись в тело немилосердно. Он ухватил ледяную руку, что мертвецкой хваткой сдавливала шею, но и близко не имел сил, чтобы одолеть чудовище. Невмоготу стало вдохнуть. Секунды истекали, а жизнь медленно оставляла тело. Одна из мечущихся ладоней схватилась за шарик на груди, потянула с такой страшной силой! Ниточка, что толщиной была равна волосу, струной впилась в шею, но не лопнула.
Тело слабло, и вскоре даже грохот древних костей и чернота избы исчезли. И прозвучало напутственно:
– Каково спится, таково и живется.
***
Кто-то еще удерживал его за плечи. Не избавившись от дурного сна, он так и отбивался от десятков рук, высвобождаясь из хватки. И наконец звонкая пощечина вмиг разогнала все химеры!
– Прекрати же дергаться! – прокричал знакомый голос. – Ты как в лесу оказался?!
Репейники и крапива высились вокруг, хмурое утро неохотно серело. Верхом на герое, уперев руки ему в грудь, сидела рыжеволосая девушка в коричневом балахоне. Летнее путешествие по Северо-Восточному краю немного выжгло насыщенный цвет ее ярко-каштановых волос, осветлив и сделав