девочки поздно ложатся спать – мама поощряет; девочки заболели – мама не уберегла. Одним словом, всегда виновата.
На пороге столовой показался Громада, с влажными волосами, с натертым докрасна лицом.
– Объективная действительность, ничего не поделаешь, – посмеиваясь глазами, сказал он.
– Я уже говорила: праведник, а не муж, – Ольга Константиновна материнским жестом, словно перед ней стоял не великан Громада, а мальчишка, пригладила на его голове волосы, поправила воротник рубашки.
– Всю жизнь будешь виновата, Олечка: кому много дано, с того много и спрашивается! – Воинственно щурясь, Кузьма Петрович посмотрел на тарелки с ветчиной, маслом, сыром, колбасой и свежей редиской. – А где же коньяк, Оля? Вот еще одна твоя вина!
Ольга Константиновна достала из буфета бутылку с пятью звездочками.
– Отлично. Пусть все это нас дожидается. – Громада открыл дверь соседней комнаты и пропустил Зубавина вперед.
Они сели в кресла друг против друга.
– Итак, Евгений Николаевич, что нового?
Сообщение Зубавина не явилось неожиданностью для Громады. По новым данным, полученным одновременно из двух источников, незадержанный нарушитель, как и предполагал Громада, затаился в Яворе. В укрывательстве шпиона уличен мастер железнодорожного депо Стефан Чеканюк. В прошлом, при буржуазном режиме, он был «сичевиком», с оружием в руках служил «черному патеру» – Августину Волошину. Громада спросил, кто и как уличил Чеканюка. Зубавин назвал имена местных жителей. Один из них, Федор Степняк, слесарь железнодорожного депо Явор, возвращаясь домой с ночного дежурства, увидел в конце своей тихой, залитой лунным светом улицы двух прохожих. Они шли, держась в тени черешен, растущих вдоль тротуара. Внезапное появление слесаря испугало прохожих. Они свернули в ближайший переулок и там исчезли. Федор Степняк насторожился. Кто они? Если честные люди, то зачем им прятаться? Если чужие, то что им надо на этой улице, где нет ни закусочной, ни аптеки, ни телефона-автомата? Федор Степняк перебрал в памяти всех, кто жил по правой и левой стороне Первомайской, и не нашел ни одного мужчины, который мог бы в столь позднее время возвращаться домой или идти на работу.
На вопрос, в какой дом, по его предположению, могли бы войти эти подозрительные прохожие, если бы им помешали, Федор Степняк не дал определенного ответа. По-видимому, он не хотел бросать тень ни на одного жителя Первомайской улицы.
Данные, полученные от шофера грузовой машины Скибана, живущего по соседству с мастером Чеканюком, как бы продолжали и проясняли рассказ слесаря Степняка.
Скибан сказал, что в прошлую ночь ему плохо спалось: мучили головная боль и удушливый кашель. Под утро, накинув пальто, он вышел в садик подышать свежим предрассветным воздухом. Скоро он почувствовал себя лучше и пошел в дом досыпать. Не успел он сделать и двух шагов, как увидел на задах своего сада, в малиннике, две мужские фигуры. Одна была незнакомая. В другой, приглядевшись, Скибан узнал долговязого мастера Чеканюка.
– Сосед, ты? – окликнул Скибан.
Люди