так, чтобы при аресте Граба не причинить никакого беспокойства ни Петру Петровичу, ни его домашним, – посоветовал Громада майору Зубавину.
– Граб думает, что вы сейчас на работе? – спросил Зубавин у Чеканюка.
– Да. Утром я проведал его и сказал, что иду в депо.
– Скажите, Петро Петрович, а когда вы пили с Грабом, самогон не развязал ему язык?
– Какой же самогон в пивном баре? – удивился мастер.
– В баре самогона не было, но, может быть, у кума нашелся? – с улыбкой спросил Зубавин, перелистывая страницы допроса шофера Скибана.
– Нет, дома мы ничего не пили.
– Как вы с Грабом прошли в дом? – последовал новый вопрос после продолжительного молчания.
– Мы в дом не заходили. Прямо в сарай.
– А когда вы входили, вас никто не видел? Из соседей, например?
– Вроде бы нет.
Зубавин переглянулся с Громадой, закрыл папку и отпустил Чеканюка.
– Ну, каков ваш вывод, товарищ майор? – Громада, нахмурившись, набивал трубку.
– Пока не арестован этот нарушитель, я не имею права считать достоверными ни показания Чеканюка, ни Скибана.
– Да, – генерал густо задымил и закрыл глаза. – Если прав шофер Скибан, – в раздумье проговорил Громада, – тогда почему пришел к вам мастер Чеканюк? Вторая версия: Чеканюк искренен, он рискует жизнью. Но тогда зачем понадобилось шоферу Скибану клеветать на него?
– Возможно, он заинтересован в том, чтобы направить розыск по ложному пути, – ответил Зубавин. – Не нравится мне этот Скибан. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что он неспроста приходил к нам. У меня есть подозрение, что он как-то причастен к делу.
– На чем основано это подозрение?
– Пока, товарищ генерал, не имею никаких объективных данных. Буду собирать факты.
Вечером того же дня под проливным весенним дождем Зубавин и сопровождавшие его лица подъехали к верхнему концу Первомайской улицы. Оставив здесь машину и выслав оцепление, они двинулись к дому мастера Чеканюка. И как только они переступили порог калитки, из-под темного навеса крылечка неслышно вышел Петро Петрович. Он, по-видимому, давно поджидал гостей. Зубавин посмотрел в дальний конец двора, где влажно блестела оцинкованная крыша сарая.
– Постучите. Скажите, что принесли ужин.
Осторожно шагая и с опаской оглядываясь, мастер двинулся к темному сараю. Зубавин неслышно шел рядом, засунув руки в карманы дождевика и обходя лужи.
Подошли к двери вчетвером: посредине Чеканюк, справа Зубавин, слева два вооруженных офицера.
Мастер не в силах был сделать последнего решающего движения – постучать в дверь сарая. Это вынужден был сделать Зубавин.
– Кум, это я… вечеряти… – зашептал Чеканюк, прижимаясь губами к щели между шершавых, набрякших влагой досок.
Ответа не последовало. Ни малейшего шороха не доносилось изнутри сарая. Зубавин постучал еще и, немного переждав, постучал в третий раз. Сарай молчал. Зубавин оглянулся через плечо, в темноту, взмахнул рукой. Несколько