асфальта стали покрываться тонкой коркой льда.
Виктор сидел в глухом закоулке, где кроме мусора и пары бессознательных тел ничего не было. И с одной, и, с другой стороны, постоянно блестели огни машин, сменяясь в бесконечном вальсе под неоновыми вывесками магазинов. Казалось, что город только оживает: кое-где гремела громкая, непристойная музыка, до Зверева доносились бранные разговоры. Но здесь, в мёртвом переулке, соединявшем две улицы, было очень тихо.
Он думал о том, что зря подался в Святую Инквизицию. Зря так много скандалил с семьёй. Зря бросил учёбу. Зря только что сбежал, в то время как его напарники сгинули вместе с демонами.
Тело начала пробивать неприятная дрожь, Виктор сжался сильнее, начал дышать на замёрзшие руки, но парки тепла тут же растворялись. Он исподлобья поглядывал на сверкающий в ночи серебряный клинок.
Белое Пламя, вдруг подумалось ему, ведь именно так назывался меч, который носил доблестный рыцарь Ангирон, когда шёл сражаться с драконами. Отец Виктора был заядлым выдумщиком и личностью творческой – редко он рассказывал сказки, какие слышали обычные дети. Он предпочитал выдумывать свои и его сыну всегда нравились миры, созданные его отцом.
Виктор почувствовал, как слёзы идут по его щекам. Он хотел прямо сейчас встать и побежать домой, в тёплую, уютную кровать или броситься в объятья матери, которая всегда готовила что-то вкусное и норовила кормить сына, даже когда тот категорически отказывался, но всегда поддавался на её тёплые уговоры. Виктор хотел обнять свою младшую сестру, которая везде ходила за ним следом. Помнится, что однажды она увязалась за старшим братом, когда тот пошёл на свой первый турнир по шахматам. Победил он его только потому, что она была рядом и поддерживала его.
– Но теперь ничего нет, – горько проговорил Виктор сам себе, вглядываясь в стену, изукрашенную сотней слоёв граффити. – Теперь я остался один…
Эта мысль, озвученная вслух, кинжалом, вонзилась в его сердце. Он снова задрожал.
– Я не могу, – он со злости схватил свой клинок и приложил к своей шее, – мама, папа, Анюта, я не могу… быть сильным…
Тонкие струйки крови пошли по шее. Слёзы текли ручьём.
– Эй, щенок, – послышался хриплый старческий голос. – Что это у тебя за блестяшка?
Он мгновенно обернулся. Перед ним стоял старый, горбатый мужчина, на вид лет пятидесяти, с растрёпанной короткой бородой и жидкими чёрными волосами. Глаза его горели красным.
– Ты меня, щенок, не услышал? – прошипел старик ещё раз. – Ты, что, сука, из охотников, да?
Парень, дрожа всем телом, приподнялся. Он хотел было что-то сказать, но только хриплый, почти пустой звук вырвался из его горла.
Незнакомец ухмыльнулся, ощетинился пастью белых клыков.
– Ч-что… вы хотите?
– Чтоб вы все сдохли – прохрипел старик и тут же впился пальцами в горло Виктору. Тонкие коготки проникли в кожу юноши, пустив кровь.
– Знаешь, что мне в вас не нравится, щенок? – говорил будто не один человек. К противному старческому хрипу примешались незнакомые частоты.