психиатр-позитивист Энрико Морселли и Джузеппе Серджи тоже регулярно публиковались в издании.
Их всех объединяла итальянская позитивистская антропологическая школа{57}. ГФ был интеллектуалом высшей пробы: он защитил диплом в юриспруденции, потом занимался историей, а под конец – политической философией. Он писал в самых разных жанрах: научно-академические статьи, журналистские опусы и литературные произведения. ГФ поддерживал важные контакты с выдающимися деятелями науки, среди которых был Жорж Сорель – с ним его познакомил еще ЧЛ во время обсуждения вопроса цезаризма, казавшегося особенно распространенным среди представителей латинской расы (Simonetti 1972). Подвергался ГФ критике и со стороны безжалостного Грамши за «лорианизм»[55] и за участие в том, что сегодня определяется как «социализм для профессоров» (то есть социализм академического типа, никак не связанный с борьбой классов). Эта критика, впрочем, относилась ко всей позитивистской школе. Быстрый анализ сети контактов и обществ, которые посещал ГФ, показывает, на самом деле, как в те годы осуществлялось постоянное взаимодействие между правыми и левыми интеллектуалами. Хорошим примером может послужить его искренняя дружба с Гаэтано Моска, с которым он поддерживал тесное общение (Mongardini 1980){58}. В конечном итоге это все был довольно узкий круг, для которого классовые различия стали наиболее эффективным повседневным фильтром для определения политических пристрастий: «Росселли и Ферреро-Ломброзо представляют собой, несомненно, ‘культурную аристократию’, современных полиглотов. Эта элита основана прежде всего на силе образованных женщин, которые в период фашизма смогли объединить вокруг себя большую группу беженцев. Им удалось сформировать международную сеть помощи задолго до расовых законов, вступивших в силу осенью 1938 года» (Calloni e Cedroni 1997: 26). «Ферреро – последний представитель величия и декаданса века девятнадцатого среди живущих […]. Изучая гибель античной цивилизации, Ферреро сравнивал III и XX века, как два похожих момента в истории Европы, когда старые принципы удержания власти потерпели неудачу и были разрушены» (Raditza 1939: 13). Его наиболее успешной книгой стала «Величие и упадок Рима», изданная в пяти томах в период между 1902 и 1907 годами. Она повлияла на таких писателей, как Джозеф Конрад и Джеймс Джойс, и, как мы увидим в дальнейшем, позволила организовать серию конференций во Франции, Южной Америке и в Соединенных Штатах:
Ферреро видел мир на марше, на вершине пирамиды, в разгар триумфа количественного принципа. Когда он казался непобедимым, надежным и устойчивым, как гранитная скала, когда жизнь сияла кристальной уверенностью в безопасном будущем. Тем не менее, сразу по возвращении из Америки, где современная цивилизация достигла самых передовых высот; в Париже, в Лондоне и в Берлине, откуда в новый мир посылались надежды на блестящую победу, Феррера, одинокий в своей интуиции, обнаружил