и пугала по сей день.
Я сидела на опоре приставленной к ванне, когда Дэниел, устроившись рядом, расчёсывал пальцами мои длинные мокрые волосы и поливал их водой, смывая шампунь.
– Забыла, – выдохнула, закрывая глаза и наклоняя голову чуть сильнее, чтобы ему было удобнее мыть меня.
Приспособиться к жизни после двух лет комы было всё ещё сложно, несмотря на месяцы, что я провела в сознании.
Дэниел не давал мне расслабляться.
Я хотела сдаться так много раз, когда боль в теле была настолько сильной, что я не могла дышать, но он поднимал меня с кровати вновь и вновь. Растирал мои мышцы. Обнимал, когда колени подкашивались на середине пути.
Мои слёзы душили не только меня, но и его.
– Я никуда не денусь, – ответил он, поливая корни волос тёплой водой. – Спросишь, когда вспомнишь.
Провалы в памяти не оставляли меня.
Мало того, что я не помнила ничего до того, как открыла глаза в этой палате, так ещё и забывала о том, что переживала в ней.
Из головы вылетали мелочи вроде того, что я ела или какие упражнения делала. Я могла трижды за день переспросить Дэниела об одном и том же, потому что информация не оседала в моей голове и это расстраивало.
Когда он заметил, что я стала задавать меньше вопросов, борясь с мыслями о том, в которой раз он будет проговаривать мне ответ снова и снова, пока я не запомню его, стал самостоятельно интересоваться у меня тем, что бы я хотела узнать прежде, чем он уйдёт.
Первое время я боялась, когда он приходил ко мне, и желала, чтобы он скорее оставлял меня одну.
Мужчина, чьё лицо я не помнила, а голос не слышала изо дня в день был здесь. Он отличался от Дока. Я понимала, что это он работает на Дэниела, а не наоборот. И это только питало страх, поселившийся внутри моего подсознания.
Но постепенно всё стало меняться.
Мне пришлось позволить ему помогать мне вставать, чтобы не истечь кровью от пролежней, и кормить, чтобы не умереть с голоду. А он делал это с предельной осторожность. Будто боялся меня не меньше, чем я его.
Вскоре мы начали заниматься, так как моё состояние не двигалось с мёртвой точки. Я была физически слаба и только плакала, напуганная тем, что ждёт меня за пределами этой палаты и вопросом… окажусь ли я когда-нибудь по ту сторон стен?
Он вселил в меня уверенность, что моя жизнь не была потеряна, а я только-только обрела её.
Поэтому я боролась.
Сдавалась.
Снова боролась.
Падала.
Вставала.
Плакала.
И так по бесконечному кругу, пока не стала слышать, дышать и ходить. Делать всё это самостоятельно, несмотря на то, что это продолжало даваться трудно.
Живая я – была наша общая заслуга.
Но без Дэниела не было бы моей силы. Не было бы моего ориентира. Мне бы было не к чему стремиться.
Только он приходил ко мне и ждал за дверьми палаты. Никто другой.
Я не хотела, чтобы Дэниел уходил.
Чтобы он бросал меня.
Никогда.
– Талия?
Вопрос, включающий в себя лишь моё имя с ударением