агента контрразведки, и тогда пролилось много крови. И я имею в виду уровень «Игры в кальмара». В этом заключалась одна из причин моего увольнения. Мне стало ясно, что если не уйду, то рискую потерять ту малую крупицу человечности, что еще осталась.
На самом деле мне плевать на гуманность. Главным стимулом было не сорваться и не превратиться в бесчинствующего убийцу с мачете.
Тюремная жизнь не казалась вдохновляющей, да и питание, как я слышал, оставляло желать лучшего.
Помогло и то, что зарплата в частной практике в два раза превышала доход агента разведки. И не сопровождалась выносом мозга.
Кстати, об отсутствии мозга: мне нужно добраться до дома этой Хэлли, пока она не решила задокументировать свой поход к гинекологу в «ТикТок». Поскольку у соплячки не менее четырех машин в шестиместном гараже ее особняка на Голливудских холмах, да еще и личный водитель, я, последовав совету МакАфи, взял такси.
Разместив спортивную сумку на коленях, я глядел в окно, в очередной раз поражаясь, насколько потрясающе уродлив Лос-Анджелес. Ветхие здания, грязные забегаловки, замусоренные тротуары, мосты с граффити, а тележек на улицах больше, чем в «Костко»[9].
Ко всему прочему, воздух настолько загрязнен, что жизнь в этой дыре равносильна выкуриванию двух пачек сигарет в день. Нужно быть очень глупым, чтобы добровольно переехать сюда.
По стечению обстоятельств у меня было крайне мало ожиданий относительно Хэлли Торн. Хотя я никогда не имел настоящего дома, но считал Чикаго своего рода базой. Там я работал, играл, трахался, жил в пентхаусе за три миллиона долларов, в здании с максимальным уровнем безопасности.
Я тот самый мальчик, которому когда-то приходилось питаться объедками из мусорных баков за продуктовыми магазинами.
– Приехали. – Таксист заглушил двигатель перед отвратительным особняком, который выглядел как оригами, собранный ребенком с десятью большими пальцами. Архитектурный фаллический жест, каких поискать. Этажи дома представляли собой черные и белые квадраты с многочисленными окнами от пола до потолка, открывающими «многообещающий» вид на внутреннее убранство: Винтажные обои, безвкусная живопись и огромная невзрачная люстра.
Я дал водителю чаевые и захлопнул за собой пассажирскую дверь.
Поскольку МакАфи предупреждал, что девица Торн трудная и неуправляемая, я не стал околачиваться поблизости или дважды звонить в дверь. Я вытащил отмычку вскрыл входной замок и пробрался внутрь.
У девчонки была установлена самая современная система безопасности, но, как я и предполагал, она ею не пользовалась.
Дом напоминал хозяйку: в нем царил беспорядок. На мебели в гостиной было разбросано множество маскарадных масок и куча платьев. Нераспечатанные пакеты и подарочные коробки, на которых все еще висели этикетки. Телевизор был включен. На экране крутилась корейская драма с угрюмыми юнцами в школьной форме. Холст с изображением принцессы Торн занимал всю стену в гостиной. На черно-белом снимке она растянулась на подоконнике с видом на Манхэттен, в одних черных гольфах до колен и с черной вуалью на