сговорились, то адресок бы в книжку свою бы записали, – начал он медленно. А я подобралась, поняла, что пора уносить ноги, иначе, только хуже сделаю. – У каждой приличной девицы есть такая книжка. А вот так шляться, да гроши раздавать приличная девица не будет, ежели она не террористка какая, аль заговорщица.
В следующую секунду этот козёл прыгнул ко мне, сильно схватил за руку. Как только я не заорала, ума не приложу.
– Что вы… отпустите…
– Щас отпущу, – другой, свободной рукой он шарил у себя по груди, – щас городового кликну, и сразу отпущу…
Свисток! Он ищет свисток!
Ну зачем? Ну почему я сюда попёрлась! Господи, меня же сейчас в отделение заберут. Что я буду делать?
– Пожалуйста… – как всегда, в критических ситуациях, я растерялась. Безвыходность, безысходность парализовали и не дают даже думать.
Всё зря… что ни делаю, всё зря! Ничего не выходит!
– Что здесь происходит? – крепкий голос за моей спиной. Дворник оглядел говорившего, но руку не отпустил.
– Дак вот, вашблародие. Девчонка здесь, – он потряс моей рукой, демонстрируя эта самую девчонку, – разнюхивает шось, расспрашивает… про вас вот справляется. Только мы свою работу знаем… и что приличные барышни вот так разузнавать не станут!
– Оставь её, Павел, я сам.
Руку мою опустили. И только когда окатив меня презрением, дворник удалился в свою каморку, я обернулась.
– Ну что ж вы, барышня-революционерка? – молодой мужчина, в шляпе и пальто глядит насмешливо, откровенно улыбаясь. Из-за улыбки только одним краем рта бросается в лицо гладко выбритая кожа, чуть-чуть смугловатая, или загорелая.
– Никакая я не революционерка, – буркнула и стала оправлять одежду, почувствовав, что покраснела. Так неловко стало – жуть. Но против воли улыбка появилась сама, чувствуя его насмешливый взгляд.
– А кто же вы? – зачем-то он стал мне помогать с одеждой, хоть и очевидно, что помощь эта мне не нужна. Всё хорошо у меня и с платьем, и с шубкой. – Чем же вы так рассердили нашего Павла?
– Можно подумать, нужно много стараться, чтобы его рассердить!
Он прыснул.
– Немного, – он серьёзно покивал, уже не улыбаясь, но продолжая дёргать мой подол то спереди, то сбоку.
– Да прекратите же, наконец! – я даже притопнула. Что он делает?
– Вы так яростно оправляли себя, что я ищу ущерб, что нанёс вам наш человек.
– Да нету… Вы издеваетесь?
– Немножко, – мужчина развёл руками, – вы так живо реагируете, что невозможно устоять…
– А вы уж постарайтесь! Устоять! И вообще мне пора!
Я развернулась, унося отсюда ноги.
– Куда же вы? Прекрасная террористка!
Мне сделалось плохо. Я остановилась.
– Не шутите так, пожалуйста.
Он всплеснул руками, уже избавившимися от кожаных перчаток.
– Простите. Больше не буду. Только я недоумеваю, почему вы обиделись: ни один человек в здравом уме не заподозрит преступницу в таком чудесном создании.
Ну