мое время занимают мои нынешние обязанности, – подытоживает Уилл, вытирая руки салфеткой.
– Как только Великий пост закончится, вы будете абсолютно свободны до того, как начнутся ассизы середины лета, – умоляющим тоном говорит Хейл. – Поездка в Роутон не станет для вас слишком обременительной. Я уверен, что и ваш ученик был бы рад возможности посетить Ланкастер.
Уставившись в тарелку, я ничего не отвечаю.
– Супруг мой, – вмешивается миссис Хейл. – Вы давите на наших гостей. – Все эти тревоги уйдут вместе с окончанием войны, – оборачивается она к Уиллу. – Я уверена, что мой брат жалеет, что послал вам приглашение. Он испытает облегчение от вашего отказа. Я сама ему обо всем напишу.
Они с Уиллом обмениваются сдержанными взглядами, а ее супруг заметно расстраивается.
– Городские олдермены желают с вами встретиться. – Хейл меняет тему разговора.
Уилл откладывает в сторону нож.
– Я не настолько неблагодарен, чтобы дважды отказать вам за одно утро. Они хотели бы обсудить со мной ассизы?
– Помимо прочего, – отвернувшись, бросает Хейл.
– В таком случае, мы немедленно к ним отправляемся, – решает Уилл, кивнув в мою сторону.
– Приглашение не распространяется на вашего ученика! – с возмущением возражает Хейл.
– Ничего страшного, – вмешиваюсь я, к явному удовольствию Хейла.
– Наслаждайся последними крупицами свободы до того, как начнется наша работа, – советует Уилл, а потом шепотом добавляет: – Пока я буду наслаждаться адом.
Мы с Альтамией с трудом сдерживаем смех.
– Мистер Пирс? Мистер Пирс!
Альтамия повторяет мое имя еще дважды. Ее голос напоминает зов сирены. Я смущенно переминаюсь с ноги на ногу под ее окном, уже почти надеясь, что Фрэнсис появится позади меня и ответит ей.
– Подождите меня. Я присоединюсь к вам на прогулке! – кричит она из окна первого этажа.
Еще до того, как у меня появляется возможность ей возразить, она уходит, превращаясь в размытый силуэт за стеклом. Я уже продумал свой побег после отъезда Уилла и Хейла. А еще в отчаянии пытался как-то разделить напряженное пребывание в шкуре мертвеца и дискомфорт, который вызывал у меня этот дом, напоминавший о смерти.
Дверь дома распахивается, и Альтамия, одетая в плащ с меховой оторочкой и бархатный чепец, спешит ко мне, не обращая внимания на пасмурное небо, обещающее скорый дождь. Ее служанка Агнес, молодая девушка лет четырнадцати с лицом в форме сердечка и настороженным взглядом, покорно следует за ней.
Миссис Хейл осторожно наблюдает за нами из дверного проема.
– После аптекаря – сразу домой, – напоминает она Альтамии, чувствуя себя явно не в своей тарелке из-за того, что дочь покидает дом.
Альтамия торопливо удаляется, и мне очень сложно за ней поспевать. Йорк крупнее Донкастера и, вероятно, даже Оксфорда, и это ощущение истории в каждом его камне давит на меня и заставляет нас шагать медленнее в людской суете. Альтамия лавирует в толпе,