скажу.
Ее позвала подруга, и я заметил:
– У тебя красивое имя.
– А тебя как зовут?
– Возвращайся и отвечу.
Аня сделала дразнящее выражение лица и улыбнулась напоследок.
Меня пригласили в кабинет к врачу. Это была привлекательная женщина лет тридцати. Я засматривался на нее, когда она опускала голову, заполняя документы. Пышное каре в эти моменты закрывало ей глаза. Мне приходилось выполнять много тестов подряд, чтобы скорее вернуться в школу. Она спрашивала, страдаю ли я от мысли, что с пропущенными уроками теряю привычный образ жизни. Я честно ответил, что боюсь лишь потерять медаль, к которой шел два с половиной года. Она дала мне задание нарисовать слона. Я не имел больших способностей к рисованию, поэтому вписал по центру средних размеров слона с поднятым хоботом. Нарисовал ему большие уши, как у Дамбо. Она спросила, почему они такие. Я ответил: «Так оригинальнее». Не знаю, какой вывод она сделала. Самый раздражающий тест был на слуховую память. Требовалось двадцать произнесенных слов воспроизвести сначала в обычном, а потом в обратном порядке. У меня хорошо развита зрительная память, а на слух мне трудно выполнять задание. Потом я должен был закрыть глаза и описать окружавшую меня обстановку. Я самонадеянно начал флиртовать с доктором. В первую очередь сказал, что запомнил красивую девушку в белом халате с невероятными карими глазами. Сам в итоге покраснел от этих слов. Еще был тест на правильное построение событий на картинках. Сначала их было три, потом четыре и в завершение шесть. Из последних я составил странную версию событий, потому что не мог понять суть. Она обратила внимание на пару деталей, связанных с зеркалами. Тогда я догадался, в чем ошибся. От большой нагрузки внимательность стала снижаться. Однако в школе я никогда не уставал. Один раз не спал всю ночь, а затем пошел на занятия. Все из-за того, что О. Ю. дал мне книгу Эдварда Радзинского про Сталина. В течение двух недель я прочитал лишь треть. Когда историк сказал, что ее надо срочно вернуть, мне ничего не оставалось, как читать без остановки до самого конца. С восьми часов вечера до завтрака я был прикован к книге, а потом отправился в школу на шесть уроков. На последнем у меня появились яркие мушки в глазах. Я уже ничего не соображал. Думал, лишь бы меня не вызвали к доске. Придя домой, я сразу же отключился. Через час кто-то начал громко стучать в дверь. Я еще находился в сонном бреду. Мне причудилось, что пришел Берия с расстрельной группой. Я стоял у входной двери и рассуждал, стану ли «врагом народа», если не открою. А потом пришел в себя, увидев V. и Green.
На вторую неделю моего пребывания в стационаре мне стало очевидно, что я здесь теряю впустую много времени. Мне хотелось чем-то себя занять – например, устроить состязание. К вечеру Павел написал очередную прозу, а я – стих.
Шаг за шагом вверх поднимаюсь,
К холодным перилам рукой прикасаюсь,
Ноги встали у двери железной,
Но нет за ней жизни прелестной.
Двери открыты,