силы, превозмогая боль, я дернулся, лихорадочно скребя ладонями по песку.
Ничего.
Еще одно усилие.
Снова ничего.
Стиснув зубы, я постарался еще глубже погрузить руки в песок. Сильная боль пронзила запястья. Онемевшие пальцы плохо слушались, но я продолжал искать с упрямой настойчивостью. И наконец нащупал его! Мизинец левой руки коснулся деревянной рукояти. Я затаил дыхание, стараясь не шевелиться. Затем, медленно, завел палец за нее и аккуратно потянул вверх. Клинок не поддался. Закусив верхнюю губу до крови, я повторил попытку с чуть большим усилием. Снова никак. Пальцы дрожали сильнее, чем листья пальмы на ветру, но я боялся, что если хоть на секунду дам им передохнуть, то уже никогда не смогу вытащить кинжал. Я закричал, делая очередную, отчаянную попытку. И он поддался!
«Кинжал поддался!».
Уже через секунду я ухватил его безымянным пальцем, а спустя пару мгновений вся левая кисть сжимала рукоять спасительного лезвия. Крепко вцепившись в него, я перевернулся на живот и засмеялся. Однако смех быстро перешел в хриплый кашель, который сотрясал меня несколько минут. К тому моменту, когда он прекратился, я осознал, что уже не слышу звуков копыт. Однако все равно следовало поторопиться, ибо еще оставалась надежда увидеть, в какую сторону направляется Эмеку-Имбару.
Я спешно начал водить кинжалом по веревкам, но случайно задел кожу несколько раз. С досадой пришлось немного сбавить темп. Прошла целая вечность прежде, чем я почувствовал, что веревки ослабли, а спустя еще немного окончательно порвались. Я тут же постарался стряхнуть этот отвратительный песок с глаз, но кисти так затекли, что не удалось даже дотянуться до лица. Пришлось лежать, сгорая от нетерпения. В ожидании, когда кровь, наконец, вновь наполнит члены. И вот она запульсировала в руках, а в кожу словно воткнули десяток колючек. Но я не обратил на это внимания, а просто резко сбросил песок с лица и открыл веки. Яркий свет, усиленные отражением от песка, тут же ослепил взор. Пришлось зажмуриться и приставить ладонь к глазам. Перед ними расплывались желтые круги. Подождав, пока зрение привыкнет к безумным пляскам бликов и лучей, я осторожно поднял веки и стал перерезать путы на ногах. Усилившийся ветер играл моими растрепанными волосами. Поскольку я уже мог видеть, то освобождение шло куда быстрее. Наконец, мне удалось полностью сорвать злосчастные узлы. Оставалось только ждать, когда кровь наполнит онемевшие члены, и можно будет встать на ноги. На это ушло еще несколько драгоценных минут.
Почувствовав силу, я резко поднялся. Ступни невыносимо кололо. Я с трудом мог передвигаться, постоянно прихрамывая. Голова гудела, в глазах двоилось, а солнце испепеляло тело. Но в то мгновение я не обращал внимания на все это. Моей единственной целью было взобраться на один из высоких барханов. Даже не взглянув на холодный труп ассирийца и его осла, со скоростью, на которую только был способен, я начал нелегкий подъем. Песок скатывался вниз под ногами, так и норовя утянуть вниз, но я, стиснув зубы, продолжал двигаться вверх. Когда до вершины оставалось чуть меньше половины