из осенних дней Юля вернулась домой очень поздно, как будто в воду опущенная, печальная, грустная, подавленная, ссутулившись и избегая любого контакта. Быстро раздевшись, она хлопнула перед носом сестры дверью и заперлась на ключ, не желая ни о чём говорить. Катя слышала грустную музыку из-под этой закрытой двери или вообще полную тишину, а затем там, в этой пустоте, рождались какие-то всхлипы, перерастающие в рыдания, которые знаменуют первую юношескую боль.
Старшая сестра подошла к двери и прислушалась. Внутри у неё всё перевернулось от этих слёз, стало тяжело так, как будто это её личная боль разрывала сердце, как будто это она сама не могла ни есть, ни спать. Она иногда стучала, но в ответ была тишина. Юле сложно. Ей пятнадцать. Всё понятно: в этом возрасте редко бывает без ошибок и сердечных шрамов. Ведь все мы люди и, прежде чем получится без ножевых, придётся выпить жизни чашу, а потом уж на всё посмотреть с улыбкой и старческой мудростью.
Наконец Юля вышла из своего убежища и тихо сказала, заходя на кухню и подсаживаясь к столу: «Налей, пожалуйста, чаю. А ещё поесть что-нибудь будет?». И Катя мгновенно встала, налила чай, достала из укромного уголка еле тёплые котлеты, чёрный хлеб и небольшую кастрюльку из холодильника, а затем села слушать.
Сестра долго и с надрывом говорила, как когда-то и Катя говорила ей. И теперь она будто бы чувствовала себя виноватой за то, что Юля идёт по её следам. «Нужно было молчать, – подумала она, – тогда бы, может, всё по-другому было». Впрочем, это только надежды. Чувства никуда не запрёшь. Юля обняла сестру и спросила:
– Я же люблю его. За что?
– Такова жизнь. Такое бывает.
– Он говорит, что я во всём виновата и люблю его недостаточно. Это правда?
– Нет.
– А ещё говорит, что он самый лучший и без меня может. Тоже правда?
– Нет.
– А ещё слышать не хочет о моих чувствах, толкается и говорит гадости, смеётся надо мной и всё про других мне говорит без конца. За что?
– Потому что идиот.
– Не идиот!
– А кто?
– Ну… не знаю, – вдруг вздохнула Юля и расплакалась.
«Ей больно, – с сожалением подумала Катя, – она не знает, что делать. Она не хочет никакой любви. Да кто ж её хочет? Это мясорубка, на выходе из которой ты фарш. Но вот тебя затянуло – и баста!».
Катя потрепала сестру по плечу и подлила кипятку в чашку. С тревогой она посмотрела на неё и вспомнила, как та семь лет назад терпеливо слушала её миниатюры, написанные в полночь. Юля тогда не выказала нетерпения, а легла на диванчик, закрыв глаза и вслушиваясь в каждое слово. Отчего это так, что мы можем защитить человека от всего, кроме любви, чувств и разочарования?
Последний солнечный луч исчезал с кухни, стремясь куда-то убежать, возможно, ища более безопасное и приветливое место. Небо темнело, воздух становился холоднее. Нужно было закрывать окно и включать свет. Катя села напротив