Ты же знаешь, я должен быть в форме. Если я выбит из колеи, то не могу работать. Не могу зарабатывать деньги нам на жизнь! Думаешь, мне легко все дается?
– Нет, я так не думаю, Эдик. Но я тоже хочу чемто заниматься, работать. Ты пойми…
– Нет, это ты пойми! Я тебе хочу коечто объяснить! – перебил он. – С самого начала ты ведешь себя совершенно недопустимо… А теперь, посмотри, тебя так отвратительно разнесло, что с тобой даже стыдно появляться на людях. Но дело даже не в этом. Главное, ты убиваешь во мне все желание. Ты как будто добиваешься, чтобы во мне умерло все мужское. Это настоящее неуважение ко мне, как к мужчине!
Раньше Эдик никогда не говорил с ней об этом. По мере сил, она старалась оказывать ему это самое «уважение». Но теперь его словно прорвало.
– С тобой я скоро стану полным импотентом! – зловеще сообщил он.
То есть, «неполным» он был всегда.
– Ты меня перестаешь возбуждать! – добавил он.
А как на счет Маши? Если Эдик и возбуждал в ней чтото, то это было чувство вины. Проклятое и незаслуженное вечное чувство вины.
– Я старалась как могла… – прошептала она.
– Как могла! – саркастически усмехнулся Эдик. – Ты только доказала полную свою несостоятельность в этом смысле. К тому же ты неспособна иметь здоровых детей.
– Но в этомто почему я виновата? – прошептала Маша, и у нее на глаза навернулись слезы.
Но Эдик как будто ничего не замечал.
– После твоего безответственного поведения…
Ужасные роды, мертвой ребенок… и это он называл теперь ее безответственным поведением!
– После всего этого у тебя еще хватает наглости чегото требовать от меня!.. Ты довела меня до того, что я не могу сделать тебя беременной! Мне неприятно на тебя смотреть, не то что…
– Неужели ты думаешь, что мне самой нравится, как я выгляжу? Это все беременность… – заплакала Маша. – Ты думаешь, я не страдаю?
– Молчи и слушай, – оборвал ее Эдик. – Меня абсолютно не интересует твои переживания. Я поступал, как настоящий мужчина. Я хотел создать тебе достойную жизнь. А ведь найдутся сотни девушек, которые готовы ползать за мной на коленях, лишь бы носить мою фамилию!
– Ты хочешь, чтобы я ползала на коленях?
– Не кривляйся! – заорал Эдик. – Я выразился фигурально. Даже в возвышенном смысле!
– Эдик, – вдруг прошептала Маша, – скажи мне пожалуйста, кто у меня тогда родился – мальчик или девочка? Мне очень нужно это знать.
Он взглянул на нее с презрением и злостью.
– Ты снова об этом?
Это была запретная тема. Он наотрез отказывался разговаривать о мертворожденном младенце. Он заручился поддержкой врачей, которые полагали, что если Маше станет известен пол ребенка, то в ее воображении он сделается более реальным, она будет непрестанно думать о нем, а это повредит ее нервной системе… Какая чушь! Наоборот, чтобы примириться с происшедшим Маша должна была знать, кого