возжелать Машу. Ту самую Машу, которая с детства была неблагодарным и своевольным созданием. Она портила кровь папе и маме, которые всегото и мечтали, как только о том, чтобы девочка выросла воспитанной и культурной. Ту самую Машу, которая восстала против мужа, разъезжавшего с охраной на пресловутом серебристом «BMW» и не мечтавшего ни о чем другом, как только о том, чтобы сделать ее жизнь красивой и счастливой, – а она – нечего сказать, отблагодарила, – родила мертвого ребенка!.. И вот теперь Маша делала все возможное, чтобы отвадить от себя полковника, а тот… все еще хотел ее.
– Ты не мыслишь себя без армии. Ты решил посвятить себя войне. А я жить не могу без своей работы, – заявила она, отстраняясь от его руки. – К тому же я никогда не смогу привыкнуть к войне, как привык к ней ты. Я ее ненавижу, я…
– Нет, – попрежнему спокойно возразил он, – ты тоже привыкла к войне. Только войну ты ведешь с самой собой.
Маша сделала вид, что пропустила мимо ушей эту последнюю реплику, которая на самом деле чрезвычайно ее уязвила.
– Я конечно уважаю твою преданность армии, – забормотала она. – Но жертвовать жизнью в наше время и ради разложившегося государства – всетаки, согласись, выглядит и странно, и дико. Особенно, в этой войне…
Он хотел чтото сказать, но она была так взволнована, что нетерпеливо прижала ладонь к его губам. Он улыбнулся.
– А вот интересно, – продолжала Маша, – ты, который так привык воевать, ты бы смог уважать мою преданность журналистике, мое призвание?
Кажется, ей вовсе не нужно было, чтобы он отвечал. Но он ответил.
– Я понимаю тебя, а это больше, чем просто уважение.
И снова улыбнулся, а она взглянула на него почти враждебно.
– Кроме того, – добавил он, – ни государство, ни моя служба, ни даже эта война никак не связаны с тем, что я чувствую к тебе. Ты – моя душа. Вот и все.
Вот и все… Маша досадливо поморщилась. Что правда, то правда – если уж мужчины чтото вобьют себе в голову, то потом этого ничем не выбьешь. Тут, наверное, повинна физиология. Они склонны загораться. Сначала загораются пониже пояса и повыше колен. Железа начинает работать, как мощный генератор. Стоит только подумать об объекте вожделения, как начинает ныть мошонка. На удивление скоро все, что еще недавно казалось первостепенным, отходит на второй план. Отфильтровывается одна ключевая идея. Они хотят, а прочее не имеет никакого значения.
– Все, что ты делаешь, кажется тебе совершенно естественным и правильным, – устало сказала Маша. – Тебе, к примеру, и в голову не приходит, что даже пролитая русская кровь не может оправдать того, что здесь происходит. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Вот ваш главный принцип. Раз уж влезли в драку, то нужно во что бы то ни стало выйти победителями…
– Отчего же, – вздохнул полковник, – ведь ушли же мы из Афганистана.
– Ушли! – качнула головой Маша. – Разве это так называется? Вы убрались восвояси едва волоча ноги. Знаешь, ваши