Васильевича.
– Знаю. Отличный тренер. Ну а еще чем?
– Да так. Лыжи.
– Ну и на какие дистанции ты бегаешь?
– Нет, я не бегаю, я только с гор.
– А где же ты катаешься?
– В Царицыно, на лысой горе.
– А какие у тебя горные лыжи?
– У меня горных лыж нет. Я из дедушкиных, охотничьих, переделал. Подпилил, сделал жесткие крепления, на них и катаюсь.
– Молодец. А почему же ты не комсомолец? Ты, по-моему, один остался из старших классов, кто еще не комсомолец. Ну и что ты по этому поводу думаешь?
А что мне было думать, когда я пытался улизнуть от этого вступления, как только мог.
Нет, никаких идейных или тем более политических несогласий я не ощущал, но платить комсомольские взносы, брать на себя какие-то обязательства, а тем более оставаться после уроков – извините.
Но в этот момент я понял, что на этот раз мне уже точно не отвертеться.
Погибать – так с музыкой, решил я и на всякий случай выдвинул последний, самый, как мне представлялось, убедительный и политически обоснованный аргумент.
Опыт работы с Советским Энциклопедическим Словарем и угрозами Арона Абрамовича исключить из школы мобилизовали меня к раскрытию всего моего идейно-патриотического потенциала.
– С такой успеваемостью как у меня стыдно. Комсомольцы – это же передовой отряд советской молодежи. Ну а какой я передовой?
Лицо Сергея Ивановича тоже как-то стало меняться, но не совсем так, как у директора, то есть оставалось с тесном контакте со всем организмом и одеждой. Он что-то, про себя, промычал и спросил: «Ты действительно так считаешь?»
Мне показалось, что у меня появился шанс отбиться.
– Да, а как же еще?!
– Скажи-ка! – удивился, как мне показалось, Сергей Иванович. – Ну хорошо – иди. Мы с тобой еще встретимся. Да, а с комсомолом все-таки поторопись.
– Простите, где?
– Что где?
– Где мы с вами встретимся?
– В бассейне, в «Динамо».
После уроков учительница литературы попросила меня остаться.
– Сергей я попрошу тебя переписать сочинение. Мне кажется, ты не до конца понял образ Катерины. Хочешь, мы с тобой сейчас еще раз вместе его разберем?
– Нет-нет, я лучше перепишу – дома.
– Вот и молодец, я так директору и доложу, а это сочинение мы разорвем.
– Как хотите, хотя, конечно, будет жалко. Но если только ради Арона Абрамовича…
На следующий день я принес сочинение, содержание которого я изложил выше.
Редкие для меня пять баллов снова украшали засаленный школьный дневник.
С комсомолом тоже все решилось сравнительно быстро.
На прием меня в эту организацию собралось все комсомольское начальство школы. Задавать мне какие-то вопросы, связанные с политической ситуацией в стране или ролью молодежи в деле строительства коммунистического общества, никто из них не решался. Мало ли, что я отвечу. А диспут со мной, я уверен, ни в чьи планы не входил.
Ну, мне и задали вопрос, ответ на который, как были уверены