отсылающее к языковости того или иного индивидуального языка, доступно посредством антигерменевтики – толкования того, что не поддаётся интерпретации даже на антиязыке (тавтологизация непонимания сталкивается с дефицитом бессмысленности, вследствие чего усиливается обмен коммуникативными знаками без переживания их инаковости. Слова, обозначающие слова, которые являются названиями референтов, не подлежащих непониманию (то есть переинтерпретации), – антигерметологизмы. Десинхронизация между планом содержания и планом выражения может быть выгодна тогда, когда ощущается безвозмездность в соблюдении принципов «изначального опоздания» или «изначального опережения». Рассинхронизованность является вызовом божественной интенциональности, допускающей все-различение, но равнодушной к сиюминутным опосредованиям. Рассинхронизованность, лежащая в основе «изначального опоздания», отлична от рассинхронизованности как таковой – предвзятой в своей автореферентности. Отставание смысла от выражения коренится в семантическом нигилизме, или забвении бессмысленности. Ахронность, переведённая с языка вечности, на язык бремени, становится фактором дежавю бессмысленности, которая непереводима на недесинхронизируемый язык. Охватывание бытийной языковости налагает предел для философских категорий, значительная часть из которых подаётся в неологизированном статусе – на грани прописки в метаязыковом словаре. Дефицит описательных терминов для синхронизации с языком бытия приводит к тому, что под видом онтологизмов – подлинных бытийных смыслов – в оборот входят дешёвые онтизмы, представляющие собой семантический компромисс между синхронией и десинхронией. Недесинхронизируемость – это гипотетическое свойство знаков, которые не подвержены как «изначальному опозданию», так и «изначальному опережению», а также синхронным знакам (например, при сведении статистической погрешности телепатической коммуникации до онтологического (бес)предела). Недесинхронизируемостность – потребность в отсутствии синхронии между планом содержания и планом выражения, стабилизирующая синхронию и недесинхронизируемость.
Бремя бессмысленности подрывает статусность небытия, свидетельствуя о себе из неотвлечённого ракурса последнего, имя которому – неонебытийствованное. Бессмысленность в переводе на язык означает то, что отрицает бытийное воязыковление, то есть наделение отсутствия именем самого отсутствия. Вопрос о соотношении апофатической семантики и апофатической теологии предполагает фундаментальное противоречие между патом и пафосом: если бессмысленность когда–нибудь получит оправдание в естественном языке, то на нём удастся общаться не столько в синхронии, сколько в диахронии (на уровне аутентичных ретросинхронизаций, созерцая прошлое (off–line) в режиме on–line) и футурохронии (в режиме созерцания будущего, в том числе последствий «изначального опоздания» и «изначального опережения»).