не об одном политическом союзе. Инициатива великого религиозного синтеза, по мысли Александра (и, по-видимому, вдохновлявших его европейских масонов), была за Россией. Символом духовного единства всех христиан и должен был стать храм Христа Спасителя.
Сам Александр I был для своей эпохи типичнейшей фигурой. Утонченный мистик по душевному складу, он вполне сознательно исповедовал «сердечное» христианство и был близок к масонским кругам. Не обладая сильной политической волей, Александр – наследственный монарх – ощущал себя тем не менее носителем священной идеи, которую следовало осуществить в теократическом государственном строе. Проект храма вселенского христианства, предложенный Витбергом, точно соответствовал позиции Александра. В конце декабря 1815 года в петербургском дворце видного деятеля того времени князя А. Голицына состоялась встреча монарха с молодым архитектором. Она оказалась главным событием в жизни Витберга, и он запомнил ее в мельчайших деталях. Свое волнение царскому избраннику удалось претворить в пламенную речь о проекте храма; вдохновение художника растрогало императора, он прослезился. «Вы отгадали мое желание, удовлетворили моей мысли об этом храме, – сказал Александр. – Вы заставили камни говорить»87. Царь хотел, чтобы храм Христа выражал идею христианства, во-первых, вселенского, а во-вторых, внутреннего, сердечного; Витберг эту идею «угадал», – что, впрочем, нас не должно слишком удивлять, поскольку он принадлежал к тем же самым идеологическим кругам, что и Александр.
Феноменология русского духа
Проект Витберга и поддержка его царем стали зримым свидетельством распространения «внутреннего» христианства в среде русских интеллектуалов в 1810-х годах. Здесь можно было бы выделить два смысловых момента. Во-первых, это было знаком обретения русским человеком своего «я», укорененного в Божестве – в «Я» Богочеловека. Это было связано не с одним влиянием масонских идей: буквально к тому же – к встрече с Христом в собственном сердце – русский человек пришел, следуя и собственно православному пути. Об этом свидетельствуют «открытие» аскетической традиции православия в кругу преподобного Паисия Величковского, личность святого Серафима Саровского, зарождение «старчества», центром которого позднее сделалась Оптина Пустынь. Закреплен этот возврат к глубинам церковности был святителем Феофаном Затворником, суть учения и духовной практики которого выражалось в понятии молитвенного «внутрьпребывания». Достигший в своем развитии определенной ступени самосознания, прикоснувшись к высшему «Я», русский дух пришел к себе самому. Символом или конкретным явлением возвратившегося к себе из рационалистического «инобытия» русского духа сделался витберговский храм Христа. Потому размышления о витберговском проекте как о манифестации русского духа правомерно считать феноменологией последнего.
Во-вторых, витберговский храм оказался символом русского духа,