старое или новое?.. Я не верю в бога.
– Вы упомянули Господа.
– Все эти слова: «О боже! Господи! Ради бога!» – мы произносим неосознанно. Они передаются нам с молоком матери. Я верю в чудо, благодаря которому родился. Других чудес на свете нет. Всё остальное зависит от самого человека и от людей, которые его окружают.
Рэн улыбнулся:
– В этом мы с вами близки. Я верю в чудо с тремя голосами.
– У этого чуда есть название?
– Человек.
– Человек, – эхом повторил Айвиль.
– Ведь что такое человек?
– Вы хотели сказать «кто».
– Не-е-ет, – протянул Рэн. – Что. Человек – это тело, разум и душа. У них есть голоса. Иногда они звучат по отдельности, иногда вместе. Мы часто их путаем и не понимаем, что вынудило нас совершить тот или иной поступок. Бедняки лучше слышат голос тела. Оно говорит им о своих нуждах: ему холодно, больно, неуютно, его мучает голод или жажда. Богатые люди лучше слышат голос разума; он желает денег, власти, славы. А голос души… Его никто не хочет слышать.
– Почему?
– Потому что тело и разум требуют взять, присвоить, уничтожить, а душа просит поделиться с кем-то, посочувствовать. Человек так устроен, что своя рубашка ближе к телу, поэтому он не хочет прислушиваться к голосу своей души.
Глядя на Рэна, Айвиль прижал кулак к губам:
– Кто вас воспитывал?
– Какое это имеет значение?
– Горные лорды основали новый рыцарский Орден?
– Нет.
– Вы состоите в каком-то тайном обществе?
Рэн рассмеялся.
Айвиль посмотрел ему за спину и встал:
– Миледи.
Слуга приставил к столу табурет, явно принесённый из комнаты постоялого двора, где мать Рэна приводила себя в порядок. Придерживая подол пурпурного бархатного платья, украшенного витыми шнурами цвета золота, Лейза села и, сцепив на коленях руки, осмотрелась.
– За двадцать лет не изменилось ничего, – сказала она, выделив интонацией последнее слово.
Хозяин, кланяясь и бормоча под нос бессвязные фразы, поставил перед ней блюдо с мясом, сбоку положил нож и вилку с двумя длинными зубьями.
– Вы очень любезны, благодарю вас, – вымолвила Лейза.
Привыкший к окрикам, хозяин смутился окончательно. Попятился, беспрерывно кланяясь и спотыкаясь, и скрылся в дверном проёме, из которого доносились грубые женские голоса и стук посуды.
Лейза сдвинула блюдо к центру стола.
– Местная кухня вам не по вкусу? – улыбнулся Айвиль.
– Я перекусила в комнате.
Рэну не нравилось, как лорд смотрит на мать. Да, она хороша собой: волосы пепельного цвета, серые, почти стальные глаза, лицо без единой морщинки, фигура без изъянов. Глядя на Лейзу, не скажешь, что ей сорок два. Но в присутствии сына нельзя смотреть на неё как на женщину! Она мать герцога! Почему она так оделась, будто пришла на званый ужин? Для кого это платье и причёска? Неужели для Айвиля?
Лорд словно прочёл мысли Рэна. Отвёл взгляд и принялся водить пальцем по столу.
– Дождь