налоги, если это можно, списывает расходы, какие только может придумать и найти, и никогда даже на чай налоговикам не дает. При этом это тот же самый человек, который ходит на выборы, избирает власть, может ее контролировать, проверять и видеть, как она строит муниципальные дороги, открывает школы, больницы, дома для престарелых. Но государству денег сверх положенного оброка не дает. Выбирает власть, но не верит ей. А церкви дает.
Казалось бы, если государство – наивысшая инстанция, какой смысл позволять гражданам не платить налоги государству, а жертвовать неправительственным организациям? Необходимо признать, что государство – великолепный распорядитель – понимает, что важно, чтобы благотворительных организаций было как можно больше, но государство одно. Тогда никто не будет выше государства.
Государство и личность в современном мире связаны так прочно, как никогда раньше. И грехи порой общие. Грехи человека во многих случаях определяются «грехами» государства, поэтому нельзя говорить о грехах отдельного человека, который не может навредить никому сам по себе, основываясь на том, какой он есть. Каждый человек – это совокупность общественных отношений, соответственно, он зависим от нищеты, коррупции, господствующей идеологии. Может ли государство действительно защитить каждого конкретного человека? Это подобно апориям Зенона, которые невозможно понять внутри прежней логики. Например, может ли догнать быстроногий Ахилл медлительную черепаху? Может ли государство, созданное для защиты всех граждан, защищать всех? Может, но только если не рассматривать общество как множество индивидуальностей, а воспринимать его как процесс, в котором каждые 20–30 лет рождается новое поколение, в чем-то повторяющее прошлое, рождающее свое, на смену одним личностям приходят другие.
Демократия создала парадокс и не смогла решить самый важный, логически не решаемый вопрос: «Как не допустить вмешательства в личную жизнь граждан государства, отдельных групп граждан?» Демократическое общество изменило человека. Вмешательство произошло. В новом обществе живут давно уже не те прошлые, а новые, совсем другие люди. Прежнему человеку нет места в новом обществе, зато новому стало очень хорошо.
Две тысячи лет западноевропейский человек подчинялся определенным законам, поскольку христианская идеология была построена на принципе непротивления воле государства. Абсолютное безразличие и покорность пустой воле государства создавали возможность уйти в себя и забыть о воле государства. Еще сто лет назад человек, который оказался в трудном материальном положении и больше не мог содержать семью, обращался к родственникам, к старым знакомым, соседям, напоминал всем, каким он был благополучным и достойным человеком, просил помощи у батюшки или святого отца в церкви, чтобы посодействовал и отрекомендовал состоятельным прихожанам, которые могли бы помочь найти работу.
В ХХI веке никто так больше не живет. К родственникам и старым