из зелёных зарослей поднялись женщина в чёрном плаще и девушка в белом платье.
– Когда ты нашла его, дочь? – ведьма недовольно откинула назад капюшон и отряхнула подол платья.
– Днём, мама, – Корина поправила белую ленту в волосах и перепрыгнула через травяную кочку. – Ты ушла, я покормила малышку, вышла с ней на край леса – и вижу, как лежит слёток с опалёнными костром крыльями.
Гронья сердито хмыкнула и поторопилась к землянке.
– Так, я вижу, что времени ты не теряла, дочь моя, – она указала на одежду, висящую на верёвке, протянутой между шестом и верхом землянки.
– Он бы испёкся полностью, мама, – улыбнулась Корина.
– Хулиганка и шалунья, – фыркнула ведьма и открыла дверь. Землянку наполнил густой прохладный вечерний воздух.
– Вот значит как, – ведьма потёрла кончик носа, глядя на незваного гостя. Ксавье всё ещё лежал в углу землянки, дыхание юноши было тяжёлым.
– Мама, я видела, что чумы у него нет.
– Я верю тебе, дочь.
– Как только я дала ему зелье, я сразу же отправилась за тобой.
– Я верю тебе, дочь.
– Мама, помоги ему, ему очень больно и плохо.
– Не плачь, дочь. Не плачь, – Гронья дотронулась до руки юноши. Та была ледяной и мелко дрожала. – По крайней мере, жар спал, но его терзает не это. Смотри внимательно дочь, видишь? Как бегают его глаза под веками? Дай мне лиру!
Ведьма взяла инструмент, и настойчиво стала дёргать одну струну. Из туго переплетённых чёрных волос явился образ мёртвого юного барда. Паря в воздухе, он держал в руках свою лиру и кутался в походный плащ.
– Эгиль.
– Да, тётя?
– У нас гость.
– Хорошо, тётя! Он друг?
– Да, он наш друг. У него кошмар.
– Ясно!
– Помоги ему, Эгиль, понял?
– Понял!
– Помоги ему, и жди, когда появлюсь я. А уж дальше, я сделаю всё как надо.
– Хорошо, тётя!
С этими словами, Эгиль подлетел к спящему Ксавье и дотронулся до его головы, а в следующую секунду пропал.
– Дочь, положи свежего мха, но выбей из него муравьёв. Мне надо быстрее заснуть, – Гронья указала на свободную лежанку.
Где-то вдалеке зазвучала лира. Ксавье чувствовал, что он не один в землянке, но боялся открыть глаза. Кто здесь может быть? Та девушка, что спасла его? А если это не она? Или всё ему привиделось в предсмертной агонии, и он всё ещё умирает в одиночестве на краю леса Вен-Либре?
– Не всё ли равно, – пробормотал он во сне и открыл глаза.
Ксавье стоял посреди обречённой чумной деревни. Той самой деревни, от которой он бежал сломя голову. Все здесь умерли, а потом мортусы и другие доктора обложили деревню забором из соломы и жердей. И подожгли. Он поджёг, он первым бросил факел.
Покосившиеся дома и гнилые кучи соломы, раскисшая глиняная дорога с телегой, застрявшей посередине. Из-под мешковины, покрывавшей телегу, вылезали чьи-то босые синие ноги. Гробовую тишину прорезали тихие стоны, что раздавались из некоторых окон и дверей.
– Обречённые…