угодья, лишившись своего места и освободив его для новой ячейки общества, отлично вписавшейся в нынешний темп жизни. Сейчас, сидя на диване в гостиной, я наблюдал за очередной домохозяйкой, что читала тонкую книгу, оставленную предыдущими владельцами.
Мною не было замечено ни одного лишнего движения или заминки, за которыми бы стояли мысли, выходящие за пределы графика ведения домохозяйства и мелкого перечня доступных здешним жительницам развлечений.
V
Я – вуайерист, не знающий, что такое стыд и чувство такта.
Поезд метрополитена следовал по линии. Я прошел в конец вагона и присел на одно из кресел возле девушки в меховых наушниках – перед тем, как спуститься в метро, она не забывала надеть на голову своих извечных соратников по путешествиям одними и теми же маршрутами.
До того, как свершить сделку с Бафометом, я был хорошо знаком с ней. Мой последний и единственный друг.
Ее звали Августиной. До того, как я лишился возраста и перестал существовать в календарных циклах, я был старше ее на три года. Мне невдомек, сколько лет прошло с роковой ночи, но с тех пор жизнь Августины нисколько не изменилась – сколько бы раз я не проведывал ее, она могла оказаться лишь в трех местах: дома, на работе, или же в общественном транспорте, находясь в пути меж этих двух координат.
Вагон затормозил и распахнул свои двери на пустующей станции. Августина выпорхнула с линолеума на красный гранит подземки и засеменила в сторону эскалатора, стараясь держаться как можно дальше от нескольких зевак, стоящих в ожидании прибытия нужного поезда – она всегда была нелюдимой, но став одной из шестеренок в ремесле дарования плотских наслаждений, ее былая нелюбовь преобразилась в откровенную ненависть к двуногим – в особенности к особям мужского пола. Издержки профессии.
Свой путь она начинала с самых низов борделя – в небольшой комнатке без внутреннего санузла, больше напоминающей кабинку для допроса и пыток, нежели уголок для соития. Постепенно ей удалось дослужиться до третьего этажа – в публичном доме эти места предназначались для лучших работниц, зарекомендовавших себя перед мадам Келли – такой псевдоним носила владелица заведения. Их убранство уже больше походило на фешенебельные апартаменты: двуспальные кровати вместо кушеток, картины в багетах, панно, туалетные столики с трельяжами, графины с водой и вином, ширмы для переодеваний, гардеробы с необходимым инвентарем и всевозможными комплектами нижнего белья из самых дорогих тканей. Каждая девушка с третьего этажа могла запросить внутреннюю перестановку и новое оформление лично для себя – мадам Келли была только за, она любила подчеркивать индивидуальность своих первостатейных «дочерей», ведь, получив знаменитое в кругах завсегдатаев имя, именно они становились основным лакомством для представителей элиты этого города, а соответственно и приносили большую часть дохода публичному дому.
Несмотря на то, что Августина зарабатывала