плечами, а Летиция положила свою мягкую руку ему на плечо.
– Говорю откровенно, я не желаю, чтобы ты сражался в этой битве, но отец объяснил, что именно от твоих действий будет зависеть очень многое. И я искренне хочу, чтобы ты остался в живых и не говорю – нет, но мне необходимо какое-то время. Наше знакомство произошло очень неожиданно, немногим более половины луны минуло с момента, когда мы и не подозревали о существовании друг друга, – с чувством произнесла она.
Кельт осторожно взял девушку за руку.
– Если мне посчастливится выйти из битвы живым, предлагаю подождать ровно два года.
– Почему именно два года? – удивилась Летиция.
– Не знаю, почему-то пришло в голову. Наверное, Морриган, которая знает всё наперёд, подкинула эту мысль, – засмеялся Кельт. – А если серьёзно, то в детстве отец, уча меня отражать коварные и непредсказуемые удары, говорил: – В бою ты не должен раздумывать, поэтому на-учись подчинять себе время. Но когда встретишь женщину, с которой захочешь прожить жизнь, не торопи её, дай ей свободу и время, пусть оно само сблизит или разведёт вас.
ГЛАВА 4
Движущиеся по воле того самого всесильного времени, колесо истории человечества пятой расы, на рассвете 15 июня 451 года от Рождества Христова, сообщило Аэцию Флавию, что долгожданный час пробил. Это было принято полководцем с завидным облегчением, да и не только им. Казалось, вся прочая жизнь, обычно бурлившая на просторах огромного Европейского конти-нента, в эти долгие летние дни застыла в ожидании той или иной развязки. Все воины противостоящих друг другу громадных, никогда ранее не виданных армий, утомлённые напряжённым ожиданием, желали лишь одного – ско-рейшего начала сражения. И никто из этих сотен тысяч готовых к смертельной битве людей, включая и обоих полководцев, ещё не знал и даже не предполагал её возможного судьбоносного финала. Только последние, как никто хорошо понимали, что все события, которые должны будут происходить на пространствах Европы в ближайшем и относительно отдалённом будущем, напрямую зависят от исхода Каталаунского сражения.
И действительно, истоки всех потрясений двадцати последующих веков, границы государственных образований, религиозные воззрения населения и его жизненный уклад, должны были завязаться на этом поле, находясь в прямой зависимости от того или иного исхода сражения. Или по выражению слабых христиан, решения их всесильного бога, который отдаст победу, сообразуясь с собственным желанием. И чтобы всемогущее божество, властелин судьбы, встало на их сторону, христиане жарко молились, больше надеясь на его снисхождение и милосердие чем на собственные мечи и самих себя.
Разумеется, богу не было дела до горестей и забот людей, он изначально подарил им свободу и явно не ис-пытывал никакого интереса и желания вмешиваться в их судьбы. На деле это был один из тех редких, практически феноменальных случаев в жизни народов, когда их будущее, вне зависимости от состояния предшествующих, канувших в лету