который слепо поклоняется религиозным догматам, а смотрел на мир со строго реальных позиций. И в эти начальные мгновения встречи, его в первую очередь интересовал вопрос: что именно скрывается за этим странным визитом? Задавшись этим вопросом, Аттила поймал взгляд Льва, который так добро озирал его своими лучистыми глазами, словно был благодарен за устроенную в Италии резню.
Аттила невольно подумал, что таким взглядом его не удостаивал ни один человек в этом мире. Обычно перед ним лебезили, причём вне зависимости от того по какому вопросу обращались. Хотя бывали и храбрецы, которые смотрели прямо в лицо и говорили что думали. Однако таковых было мало, и в этот момент хан неожиданно вспомнил воина, коего хотел посадить на кол в Галлии. Боги оказались милостивы к дерзкому, возможно лишь за его смелость, выказав свою благосклонность тем, что помогли бежать. Странно, но он не может отделаться от ощущения, что совсем недавно встречался с ним. Или это проклятая болезнь так подорвала силы и ему постоянно что-то мерещится?
Тряхнув головой, словно пытаясь отогнать этим стран-ные видения и навеваемые ими мысли, хан сосредоточил своё внимание на старце. Пожалуй, этот человек также не принадлежал к простым смертным. Во всяком случае, да-леко не каждый решился бы на столь смелый поступок. Ведь он рисковал и по-прежнему сильно рискует, настояв на переговорах с ним, самим Аттилой, а значит, достоин, чтобы его выслушали.
Хан тяжело опустился на чурбак, а Лев остался стоять на коленях. В двух десятках шагов за спиной Льва также на коленях стояла группа его единомышленников-единоверцев решивших либо принять мученическую смерть вместе со своим духовным отцом, либо спасти Рим.
Это была невероятно занимательная картина, вполне достойная быть увековеченной кистью живописца для истории. Завоеватель, за которым стояла стотысячная армия и высохший римский священник с полусотней сторонников, но поддерживаемый огромной силой духа. Увы, среди немногих свидетелей этого свидания не было художников, но тот, кто был Кельтом, с холма наблюдая за встречей двух незаурядных людей, навсегда запомнил эту картину. И когда-то через века она вновь явится ему, чтобы помочь осознать, кто он есть на самом деле.
– Слушаю тебя, жрец, – первым проговорил хан.
– Я пришёл, сын мой, – ровно и очень спокойно начал Лев, но отнюдь не пугливый Аттила от подобного обращения даже вздрогнул, – просить тебя остановиться и повернуть назад. Ненужно входить в Рим и этим усугублять без того тяжёлое положение страны, которой вскоре предстоит пережить ещё более жестокое потрясение. Это важно и в твоих политических и, что намного важнее, в интересах вечных. Оставив наш древний город в покое, не подвергнув его разграблению ты, безусловно, сможешь стоять перед создателем с более чистой совестью и душой, над которой не будет довлеть тяжкий груз тех невинных душ, кои будут загублены твоими воинами в Риме. А создатель, сын мой, и я говорю тебе об этом абсолютно