я еще хожу по комнате на костылях. Но, судя по всему, скоро в школу уже ходить не смогу. Впрочем, еще которое время доползаю туда на костылях.
Никак не могу понять, почему некоторые ребята, едва завидев, как я тащусь по школьному коридору, принимаются хохотать так, что чуть не падают. Что в этом смешного?.. И все-таки, пусть лучше уж хохочут, чем начинают сочувствовать и жалеть, как некоторые взрослые. От такой жалости меня всегда с души воротит.
Один из товарищей интересуется со смехом:
– Нет, правда! Интересно, как ты, калека, с костылями, собираешься стать жнецом?
– Да очень просто, – охотно объясняю. – Возьму тебя в помощники. Будешь толкать мою тележку, а я буду размахивать серпом.
И оба весело хохочем. Вечером спрашиваю маменьку, почему мальчики так со мной разговаривают.
– Наверное, еще не привыкли к тому, что калека-инвалид. А привыкнут, так и не будут.
Ну вот, теперь вовсе не могу ходить. Сижу дома, как в тюрьме. Про школу – то есть, чтобы туда ходить, – можно забыть.
Сидение на одном месте мало-помалу открывает мне множество новых занятий. Кроме чтения книг, учусь вышивать, вязать, а также занимаюсь лепкой. А еще с увлечением пишу акварелью. Правда, недолго. Из-за плохой чувствительности и дрожания рук – вдобавок, к отнявшимся ногам. Зато поделки из глины, да еще раскрашенные, выходят – любо-дорого! С мельчайшими подробностями. Подоконник, стол, пол заставлены фигурками зверей, растений, солдат, лошадей, гусар, горожан, крестьян, монахов. И нет лучшего удовольствия, как раздаривать их навещающим меня товарищам-одноклассникам.
От лепки постепенно перехожу к увлечениям, куда более сложным: чеканке по жести, гравюре или выжиганию по дереву. Все изумляются моему терпению и аккуратности, которые требуются в этой работе. Говорят, что из меня мог бы выйти настоящий мастер-умелец. Несколько месяцев я потратил на изготовление резного ларца-шкатулки из куска твердой, как железо, березы. По экзотической картинке, найденной в одной из папиных книг, раскрасил, отшлифовал, отлакировал, да еще филигранно инкрустировал полудрагоценными минералами. Потом заставил маменьку отправиться с этой шкатулкой на рынок и прицениться, сколько бы за нее могли дать. Бедная маменька сначала упиралась, ни в какую не хотела, но потом все-таки пришлось пойти… Нашим восторгам и удивлению нет предела! Шкатулку тут же купили, причем за хорошую цену. Денежки-то нам очень-очень кстати! Теперь нет-нет да удается сбывать какую-нибудь из моих поделок, которые я изготовляю специально на продажу.
Не всё, конечно, у меня радости, хватает и печалей. И самая большая – невозможность бывать в храме. Когда там был в последний раз, уж не припомню. Когда я мог ходить и бегать – это время кажется мне теперь бесконечно далеким. Уж не говорю про совсем давнее: когда мы с папой стояли на нашей громадной каланче и любовались Божьим миром. Эта чудесная картинка едва виднеется из прошлого, словно