бабки. Почему? Потому что соседки родились в СССР, все были тимуровцами, всех приучили помогать старшим.
На этой лестничной клетке я была самая молодая, поэтому никто меня не слушал, никто не принимал всерьез мои подстрекательства не церемониться с Панночкой. Что еще за капризы? Хочешь педикюр – зовите педикюршу, девушка. У вас есть пенсия… Куда старуха, кстати, тратила свои денежки? Не наше дело, разумеется, про деньги спрашивать нельзя, я знаю, а гробы в проходе ставить можно? Вот так вот отвратительно я рассуждала в те времена, пыталась пробудить достоинство в Жене электрика, но никто мою агитацию не слушал.
В нашем доме никто не удивлялся, если старуха звонила часиков в одиннадцать вечера или в полседьмого утра и зачитывала вопрос из своего кроссворда.
– Небесное тело, обращающееся по определенной траектории вокруг другого объекта в космическом пространстве под действием гравитации… Семь букв? А ну-ка… Кто у нас тут самый умный?
Кто его знает… Может быть, в старом доме и нужен был такой массовик-затейник? Чтоб позвонил с утра, чтоб по цепочке всех перебудил, чтоб сразу же у всех мозги зашевелились?
– Люди меня уважают, – хвалилась Лидь Иванна дочке. – Соседи у меня хорошие, с пониманием относятся. Видят люди, что я сижу одна весь день.
– Почему одна? – обижалась Галин Петровна. – Мама, я же каждый день с тобой. Подожди меня, я приду, все сделаю…
– Придешь ты… Как же! Ты не придешь! Ты приползешь! Вся нервная, уставшая, мне и просить тебя жалко, боюсь попросить лишний раз. Соседку верховую попрошу, электрика жену, чтобы мне помыла окна, пусть хоть одно мое окно помоет, мы окна целый год не мыли, окна все в пыли. Гляжу на улицу, не понимаю, то ли это на улице пасмурно, то ли это окна у нас пыльные, мы целый год не мыли окна…
Галин Петровна проглотила свой чай, открыла шторы, пустила солнце в маленькую комнату с высоким потолком, и, вымывши окно, как маленькая девочка смотрела на мать в ожидании хоть какой-то положительной реакции.
– Ах! – вдыхала Панночка свежий воздух. – Ах, солнышко! Солнышко-ведрышко, загляни в окошко… Твои детки плачут, по камушкам скачут… Кто его знает, сколько мне еще на солнышко смотреть…
Галин Петровна сразу впечатлялась на эти русские народные потешки, слезы наворачивалась у нее мгновенно, ей казалось, что мать страдает, что она проводит с ней мало времени, что она виновата. Она любила свою мать, так, как сейчас все реже дети любят своих родителей, с той преданностью, которую сегодня называют зависимостью. Не думаю, что у Галин Петровны была зависимость, она просто любила как могла, а любят все по-разному, кто как привык.
Галин Петровна с детства привыкла мамочке прислуживать. Ведь Лидь Иванна была не простая мама, она была артистка, и муж, и дети, и сама она считала себя звездой, районный масштаб ее не смущал. Все мамы работают на обычной работе, в магазине, на заводе, в детском саду, а Лидь Иванна на сцене, всю жизнь она была заведующей в районном Доме… нет, даже не в доме, во Дворце культуры. Муж,