более современные, да и река Миасс, разрывающий старый город, на правый и левый берег, гипнотически манил праздно отдыхающих людей, обозреть на ее красоту, с железобетонными берегами. Дворец спорта, оперный, бросали свои тени на гладкую поверхность реки. Да и было тут свежо по сравнению ЧМЗ. Смоги, не было на небе.
А трамвай все катился по рельсам, бросая утрамбованными вагонами тела, то в одну сторону, то в другую. Двинуться куда-то на полшага, не было возможности. Дышал народ в затылок, запотевший ароматами своих тел. Руку не было возможности поднять, чтобы смахнуть с лица пот, выделяемой давкой. Но, а что поделаешь. Аркадий сам выбрал такой путь, до вокзала. Никто его сюда за руку не тянул. Сам захотел прикоснуться с прошлым, почувствовать себя с народом. А ведь он отвык от этих запахов, исходящий от людей, и грубостей этих. Кто-то наступал не осторожно соседу на ноги – крик сразу слышался. «Удавлю, если еще раз наступишь»,– шипел потерпевший на своего обидчика. Сидящие – счастливчики, довольными только чувствовали себя. Их никто не толкал, не наступал на ноги. Но, этот был тот уже изворотливый «электорат», которого извратила новая эта Россия, для которых рядом стоящий человек – ф у, «совок» – рабочий класс. На лица глянешь, тупая физиономия, а гонора… на сотню людей хватит. Аркадий, видя таких на своем пути, всегда удивлялся.» Откуда они высветились?» – спрашивал он, размышляя, но, ответа не находил. Знал он, бизнес люди предпочитали на своих авто ездить. А эти, одна масса, казалось, но, и тут виделось расслоение общества.
«Лучше, может стали жить? – думал он, размышляя над этим вопросом. – Выделятся стали. Кто-то лучше зарабатывает, кто еще остался в той же эпохе социализма? Надо, наверное, правда, так надо жить? Но, тут же, он отвергал свою же эту мысль. – Потом, когда расслоятся, к какому же результату мы придем? Неужели тогда нам придется строить районы – для бедных, и для богатых, как на Западе». Аркадий очень даже знал этот слой людей. В стране уже давно расслоено живет чиновничий анклав. У них своя территория с высокими заборами, отделенных от простого люда, а этот, которые стоят в поте лица рядом с ним – своя. Да и в одеждах «анклавы» отличались от этого народа. Вот, тот же мужик, который соседу с угрозой бросил. «Удавлю…» Он терся спиною к Аркашке. Рубашка на нем, цвета земли, трехлетней давности, и брюки, еще, наверное, купленные при советской власти. А рука его, он держался за турник. Висел даже, зависнув за ней. Въелись его пальцы грязью, но зато, здоровущий, ударит, кому не поздоровится.
Он, видимо, долго думал, как заговорить с Аркадием. Вывернувшись на какой-то остановке, спросил.
– Ты что дружок? Дверьми ошибся, едешь в таком транспорте. С нами захотел проехаться? Ну и как? Душно? Воняет?
Да, Аркадий, хорошо понял его. В такой одежде – костюм его стоил столько, этому мужику полгода надо было работать: не кушать, не пить, квартплату не платить. Да еще, в долларах. Тогда он точно себе купил, такой как у него костюм. Но, надо ему что-то сказать. Мужик с любопытством ждал ответа от него.
– Растерялся? Ну, понятно. Ну, бывай… Мне скоро сходить.
Он,