в одиночестве? «Не дождетесь!» – тут же ведь скажет – свою излюбленную фразу.
Но ведь Аркадию нужен сейчас утешитель, излить кому-то душу. Столько лет она дремала у него. Вернее, он ее держал всегда до этого на замке, прятал в глубине, от себя, от других, чтобы его никто врасплох ненароком не застал. Он, как подготовленный боец, знал всегда: где Валя, его жена, что делает, какие мысли витают у нее в данное время в голове. Хотя, она и с усмешкой отвергала, когда он ей устало говорил.
– Я все знаю, о чем ты думаешь. Без твоих объяснений.
А Валя на его наивность тогда, грозно только рычала.
– Откуда тебе знать, Аркашка – а, о чем я думаю?! Мямля ты есть, мямля. – И бросала еще, списывая его, как бы из своей памяти. – Ладно. Думай, как хочешь, мне уже все равно.
Конечно, все что она говорила Аркашке, была только ее бравада, а в остальном, она была глубоко несчастная женщина, которой, действительно, не повезло в этой жизни. Сколько уже лет прошло, а она все возвращалась снова и снова к тому периоду, выцеживала из воспоминания детали своих ошибок, спрашивала, почему это с нею, именно, произошло?
«Иначе как дьявольское вмешательство» – заключала она, мучаясь в раздумье в одиночестве.
Этого, что ли она в жизни хотела? Чтобы ее… да еще в ее собственной супружеской постели, где она когда-то, мечтала зачать от собственного мужа, ожидаемого ребенка. Теперь что ей? Гнить, заживо, ожидая смерть на этой диване? Еще час, от силы, два назад, она метала гром и молнии по поводу поручения Аркадией Даше, забрать дочь из садика. Даже вначале, отказалась пить, отставила бутылку в сторону, но, тут, от этого переживания, у нее вдруг разболелись бочки, ну хоть волком вой. Потянулась торопливо за вином, как раньше она делала. Боль на время отступилась. Если бы в это время не заглянула Даша – она, ведь, сболтнув Вале, про поручения Аркадия, ключи ей так и не отдала, отданной ей Аркадием, чтобы та, потом, не стучала дверь, и, зря не беспокоила Валю, когда приведет из садика Олю. Она еще рассчитывала от этого поручения, после получить от Аркадия Максимовича и на карманные деньги. Поэтому она до конца тянула, мыла подъезд никуда не торопясь, зная, по времени, еще рано забирать из детского сада, Оленьку. Теперь ей что? Ждать следующего подхода? В доме у нее хлеба даже нет – что она на этой работе получала – копейки. За квартплату отдала, а жить ей придется на полу голоде, на хлебе, до следующей получки. Теперь ей на кого надеяться? На государство? Когда и там уже, некоторые чиновники, стали внушать этот «электорат»: государство, никому не обязан содержать.
Когда, Кирилл Петрович жив еще был, не очень и думала, где брать на жизнь деньги. Да и работала она тогда у Аркадия Максимовича, мастером на участке. Хватало денег, но он, как стали эти перемены происходить в стране, тут же сократил ее, сказав ей, отведя от нее глаза, что люди уже смеются. Конечно, у нее специального образования не было. И мастером ей взяли только, после того как уговорил Кирилл Петрович, Аркадия, взять ее к себе на работу, но, а потом, когда он уже сам стал хозяином производства, держать ее уже не было смысла. Понимал – это жестоко, но поделать