Видно, дьявол тебя не изгнал. Когда Любовь, Психоз и Проклятье отличаются только названием… Нуареск. Книга первая
еще возвышенней. Приталенное расклешенное платье горчичного вельвета, по-прежнему сшитое на заказ, сидело как влитое.
Такая деспотичная красавица в свои лучшие годы непременно должна была разбить не одно сердце. Да и взаперти она не утратила своего отрицательного обаяния. Пациенты так и кружили вокруг нее, готовые услужить по первому требованию, а медперсонал проявлял повышенное внимание не только из-за отцовских денег.
Взаимностью Марфа не отвечала ни тем ни другим. Верная юношеским увлечениям – чтению романов, музицированию, рисованию – с людьми она не общалась вовсе. Ни с кем и никогда. Точнее, ни с кем из реально существующих. Все эти долгие годы ее собеседниками оставались лишь ей ведомые призраки или же, выражаясь по-научному, галлюцинации. Вот с ними-то она была неутомимо словоохотлива. Да и собственную дочь, похоже, принимала за одну из них.
Со своей постоянной посетительницей Марфа общалась вполне радушно, правда, каждый раз называла по-разному. То узнавала в ней подружку детства, с которой вместе занималась в том роковом театральном кружке, и начинала мило ворковать и хихикать. То – супругу какого-то дипломата, и тогда беседа носила подчеркнуто светский характер. А иногда – некую Сонечку Скворецкую, которую раздраженно спрашивала, чем обязана.
В целом же визиты проходили спокойно. Мать и дочь подолгу пили чай в комнате свиданий. Лара рассказывала о последних событиях, ничуть не огорчаясь тому, что мама неспособна или (как знать?) зачем-то имитирует неспособность проникнуться услышанным.
Как и вся семья не имея ни малейшей склонности к полноте, Марфа с удовольствием поглощала очередной принесенный Ларой тортик. Сегодня это была «Прага». У Лары давно уже урчало в животе, но кусок не шел ей в горло.
– Не понимаю, как жить мне дальше, – горько жаловалась она. – Черный Черт заполнил все мое пространство. Он всюду… реально всюду! Разве что сюда еще проникнуть не успел.
Марфа молча перелистнула страницу толстой книги, лежавшей на ее коленях. Романы она предпочитала плутовские и рыцарские, всегда какой-нибудь таскала с собой. Этот был любимый – «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого.
– Представляешь, мне тут нагадали, что мы друг для друга – извечное зло, – продолжала делиться Лара. – И все складывается так, что я начинаю в это верить. Но мне наплевать. Я схожу с ума оттого, что мы не вместе. И не знаю, будем ли. Возможно ли это после всего, что он вытворяет, что я узнаю о нем? Да я в аду горю по его милости! Мне даже сон приснился, что меня заживо сжигают на костре, – она затряслась в очередном смеховом припадке. – Такой явственный, боже, мам! Я даже не уверена, сон ли это…
– В итальянском городе, прозванном Феррарой, жил некогда юноша по имени Ландульф, – не отрывая глаз от страницы, монотонно прочла Марфа. – Это был развратник без чести и совести, наводивший ужас на всех набожных обывателей.
– Вот-вот, и этот наподобие, – буркнула Лара,