не получается выжить никогда и никому. Поэтому следует привыкать терпеть лишения, бедствия и страдания – дольше и качественнее проживёшь. Долгожитель только тот, кто правильно всегда их смешивал, по строго индивидуальной рецептуре готовя себе коктейль бытия.
Из поставленного профессором Дельгадо эксперимента по битве первоначал бытия вытекал и предельной важности вывод для всего сущего на Земле. На самом деле корень каких угодно зол и бед – вовсе не страдания и лишения, а собственная безудержная и неограниченная гонка за удовольствиями, а прежде всего за мальками коитуса, которые, как и все агенты влияния, всегда обещаются разрастись в колоссально обворожительных монстров мега-удовольствия, а получается неизменный пшик, новое томление духа, а потом гибель. Райские впечатления встроенных тормозов никогда не имеют и непременно уходят в распыл. «Как будто сон бесплотный это всё, что я так жадно осязал!». В действительности именно эти бесплотные глюки загубили куда больше живых душ, чем любые страдания по жизни, какими бы они ни казались невыносимыми. И сколько ещё загубят?!
Кстати, именно поэтому настоящий рай, как считал Джон Мильтон – лишь тот, который мы потеряли. Paradise Lost! «О счастье мы всегда лишь вспоминаем». А точнее, из которого нашли в себе силы сбежать, оторвав всем своим искусителям хвосты! Только когда мы его покинули, он становится раем. Потому что, слава богу, наконец потерянным. Ещё бы и гвоздями заколотить! Как бы нечаянно. От греха подальше. Или кол осиновый вставить, что ли.
Оксанка Алек-Хан, словно бы предчувствуя неминуемый конец отношений или накаркивая себе ненасытное продолжение, у женщин, тем более блондинок, это всегда одно и то же, вдруг принялась меня щадить. Подопытного всегда следует щадить, жалеть, может быть даже любить. Надольше хватит. Целуют же экспериментаторы своих подопечных в их розовые носики, а потом хладнокровно отправляют за стекло мучиться под ударами тока.
Наверно подходит вплотную тот час, ради которого леди Ксю столь трепетно меня берегла, целовала в носик. И не только в него, чаще всего. Подготавливала, обрабатывала своими табельными сокровищами неустановленной до конца локации. Причём, не огулом, сразу и по башке, а бережно, аккуратно, в меру, то есть, практически любя и приручая. Во всех лесах и подлесках нашей любви именно так всё это дело происходило. Поцелуй не в носик и вперёд! Вероятно, я и в самом деле практически созрел, превратился в стиральную машинку системы типа Савик. Потому что в последнее время – почти никаких шокирующих эскапад с её стороны. Лишь участливый, почти соболезнующий взгляд милых, обворожительных очей. Эхма, а зверёк-то мой кончается! Что ж, значит, конец близок! Даже ближе, чем я мог предположить.
Дивная волшебница в воздушном, ангельском одеянии и спрятанным жалом словно бы медленно выводила меня из сна-каталепсии, в который однажды искусно ввела, прикинувшись придорожной земной дурочкой. Кессонная болезнь в любви особенно опасна. Верховная