отложим наступление на Даду? – огрызнулся Оюан. – Нет уж!
Ярость начинала его душить при одной только мысли о том, чтобы ждать, ждать еще.
– Довольно! Пошлите за ними вдогонку небольшой отряд легковооруженных всадников. Пусть выследят этих дезертиров, сдерут шкуру со всех до единого, а трупы развесят на стенах. Говорите, людям нужна причина для верности? Ну вот им и причина!
Он повернулся к гостям спиной и сел. Огонек свечи затрепетал на фитильке и опал – это нож погрузился в пламя. Когда лезвие прогрелось и Оюан снова взялся за кожаный ремешок, командиры уже ушли.
– Почему повсюду битая черепица?! – рявкнул Оюан с порога зала, который служил им штабом. Неизвестно почему, передний двор был весь усыпан обломками, как после землетрясения.
Совещавшиеся тесным кругом Шао, Гэн и Чу подняли головы. Шао произнес фальшиво-приятным голосом:
– Отвечаю на вопрос генерала: так люди выразили свою благодарность за новые украшения, которые вы развесили вокруг города. Полагаю, черепицу кидать легче, нежели камни.
Горячий ветер залетал в здание, неся с собой отвратительный запах мертвечины, помоев и дыма, но у Оюана был крепкий желудок. Он тяжело взглянул на Шао:
– Однако дезертиров больше не было. До них дошло.
Шао не без сарказма отозвался:
– Да уж.
И кинул Оюану свиток с донесением.
– Только что доставили, от северной разведки. Вам понравится.
Оюан чуть не уронил футляр, извлекая письмо, так заколотилось сердце. Он с трудом сосредоточился на монгольской вязи и прочел то, что ожидал: «Великий Хан возвратился из Летнего Дворца. Он снова в Даду».
От волнения в голосе прорезались омерзительные писклявые нотки, но генералу было не до того. Он превратился в того грязного безумца, скитающегося по улицам, равнодушного ко всеобщему отвращению.
– Вот оно. Теперь можно попрощаться с этим дерьмовым городком. Главный Командир Шао! Готовьтесь к выступлению!
С этими словами Оюан вышел. Ему стало до странного легко. В движении тоже придется терпеть боль. Но теперь хотя бы можно было надеяться на близкий конец. Надо только еще чуточку продержаться, а там он отдохнет…
Оюан не замечал, что Шао вышел вслед за ним, пока тот не окликнул:
– Генерал!
Посреди пустого длинного коридора Оюан удивленно обернулся. Шао смотрел на него с ненавистью. Оюан опешил. Шао никогда не вызывал у него доверия. Однако тот всегда делал вид, будто признает субординацию. Открытое выражение неприязни – это что-то новенькое и тревожащее.
Шао холодно произнес:
– Слушайте меня. Я понимаю, вы собрались сложить голову в Даду, но необязательно всем об этом знать. Как, по-вашему, поступят солдаты, когда осознают, что их гонят на верную смерть? Если боевой дух упадет еще сильнее, мы даже до Даду не доберемся, не то что до Великого Хана. Хотите оценить масштабы бедствия? Выйдите к воинам из главных ворот, увидите, чем они вас встретят. Я