Без сна и действия
«Когда ястребы заполнили все небо, охотники стали падать заживо. Техника выходила из строя. Машины больше не понимали приказов. А люди покрывались волдырями и ждали последних вздохов. Так радиация влияла на всех. Ревущие тигры появились на улицах Большого города, сжигая все за собой. Но как могущественны они ни были, они не могли поймать птиц в небе…»
Ночные провидения, наполовину смешанные с дремучими ребусами с таким трудом добытых записей.
Война. Нападения. Заболевание, охватившее весь мир, который я знала. Как предсказуемо это и пресно.
И никаких послевоенных подтверждений и доказательств изучения карты месторождений. Похоже, еще до войны все источники были найдены и исчерпаны. А это точно не про наш край. Пустая бесплодная почва с прослойкой людских жизней. Значит, не приедут сюда машины с ковшами. Значит, не появятся пещеры и укрытия. Значит, не выделят новые дотации. И не построят хороший лазарет и досуговый центр. Не приедет довольное начальство с огромными ножницами, чтобы разрезать долгожданную ленточку. Не появятся семейные дома и парник с капустой. И статус нашего поселения так и останется в рядах неперспективных объектов.
От этих мыслей становится так тоскливо, что хоть из меня самой делай самокрутки ради забавы партийных сладострастных ртов.
Сижу. Задумчиво смотрю на потолочную лампочку. Она хоть и тускло, но заманчиво приглашает в свое мифическое тепло много жужжащих тварей. Некоторые настолько глупы, что усаживаются прямо на раскаленную стеклянную поверхность, мгновенно запекаясь во что-то малопривлекательное. Кого-то из уцелевших запах гари начинает отпугивать, а кого-то, наоборот, очень даже подзадоривать. Они как будто специально начинают играть с опасностью. Пока не доходит до очередной запекшейся жертвы. Мычу. Так недолго остаться и без лампочки. Поэтому торопливо щелкаю выключателем, выбирая темноту и самую что ни есть настоящую тишину.
С надоедливым жужжанием и последними бессонными мыслями…
День двадцать восьмой. Завершающий
Все листы с бесполезными записями сожжены. Осталась только задымленная комната и запах уничтожения. А пепел я просто смахну в проржавевшую раковину. И черт с ним. Можно было так не стараться и не кормить зефиром того душного охранника из Департамента трудовых подвигов.
С химическими богатствами в эту ночь стало все предельно ясно и совершенно безнадежно.
А значит, нужно искать зацепки в рабочих списках. Вдруг меня сплошь и рядом окружают ученые и специалисты, которые волей судьбы стали маленькими винтиками большого трудового организма. И которые чахнут под непрекращающимися ливнями и ветрами.
Поэтому я и спешу в цеха еще за час до рабочего будильника к тому самому шкафу с документами, что совсем недавно чинил мне еще живой Анатолий. Там меня ждет целая сотня дел, благословленная небом и землей на великие цели.
Первые десятка три не цепляют совсем. Еще с десяток неопределенных, с засекреченной прошлой деятельностью. А