значит, завтра я сяду на поезд и отправлюсь набираться сил. Они мне очень понадобятся. Всем нам понадобятся…
День сорок восьмой. Музыкальные мысли
В детстве у нас был патефон. И много пластинок. Мама любила Луи Армстронга. А я Битлз. А еще мы по выходным весело напевали разные мелодии, когда готовили совместный ужин. Кто-то напевал, а кто-то отгадывал. За большее количество отгаданных мелодий полагался сладкий приз – тягучая ореховая паста – один из доступных десертов в те годы. Я ее даже на печеный картофель намазывала. Вот как сильно любила!
Сейчас в нашем мире есть синтетический зефир с разными вкусами и вяленые яблоки – самые неприхотливый фрукт в условиях нашей техногенной катастрофы.
Чувствуется, как за окном становится солнечнее и теплее. Мой поезд приближается к Холмам. В голове крутятся шипящие музыкальные пластинки, а мурлыкающий голос Леннона бьет мне в виски. Интересно, в Большом городе остались музыкальные проигрыватели? А пластинки? Или все уничтожил Комиссионный отряд по партийной чистоте мыслей? Наверняка. Просто. И безапелляционно.
Только что проехали станцию «Холмы». Следующая будет моя. В нашем мире теперь не важно, жива ли музыка на носителях, если она жива в нашей памяти. И сердце…
День сорок девятый. Жизнь
Я живу. Мое сердце бьется. Мои пальцы шевелятся. Мои глаза видят. В моем желудке тепло. Жизнь.
Когда в 15 лет я оказалась на улицах Большого города, я молилась о скорейшей смерти. Но она меня не забирала, я ей была неинтересна. Как-то на улице я заметила умирающую женщину. Она лежала без сознания. Она была больна. Я не раздумывая приблизилась к ней и стала ее обнимать. Я хотела заразиться от нее. Прошла неделя – ничего. Как так? Я ХОЧУ покрыться волдырями и начать задыхаться! Эй, помогите мне кто-нибудь!!! Я скиталась, искала ответы, но не заболевала. Для меня так и осталось загадкой, почему я особенная.
С тех пор прошло больше двух десятков лет, и теперь я главный бригадир рабочего восстановительного отдела. Я решаю, кому что есть и кого как хоронить. Я разрабатываю стандарты по переработке радиационных поствоенных материалов и претворяю в жизнь великие планы Партии. В моей жизни больше ничего другого давно нет. Нет Большого города. Нет музыки и книг. Нет прошлого. Зато есть расчеты и каждодневная работа. Тяжелая. Убивающая что-то внутри меня, но совершенно не трогающая мою физическую оболочку…
…Метания мыслей постепенно проходят. Я за Холмами. В санатории. В солнечной комнате без гнили. И впереди несколько недель. От этого тепло в желудке и улыбчиво на лице…
День пятидесятый. Наслаждение
Бассейн уже принимает первых посетителей. В лектории пока пусто. А за окном растет пшеница. Здесь так солнечно, что она созревает за половину сезона. Значит, в столовой будет свежий хлеб. И мне положена двойная порция. Как давно мне не было так вкусно!
За столом напротив сидит худощавый мужчина лет сорока в полосатом костюме и не сводит с меня глаз. Слегка улыбается. Едва уловимо. Но мне все равно неловко от этого и тяжело глотать.