не та толчке, а под ним, – просветил я его.
– Когда-нибудь тебе все-таки придется составить список твоих расстройств, чтобы я уже не путался.
– Напомни мне, почему ты все еще со мной. Серьезно, скажи мне, Вердан, что заставляет тебя возиться с импульсивным наркоманом, которого вот-вот найдут умершим от передозировки в собственной ванной? Я даже не помню, когда в последний раз благодарил тебя за… за… не важно, ты и сам понимаешь, что за все сразу.
– Никогда.
– Что – никогда?
– Никогда не благодарил.
– Тогда этот вопрос должен интересовать тебя больше, чем меня.
– Кто-то хорошо поет, кто-то хорошо строит здания или космические корабли, кто-то бегает, а кто-то отлично подтирает другому зад. Как видишь, я из последних и так уж получилось, что плохо умею делать что-то другое. За хорошие деньги приходится подтирать очень капризные зады. Когда тебя найдут в ванной, я найду другой зад, не менее грязный, и опять буду хорошо выполнять свою работу.
– Помнишь, что я пел на прошлом празднике Хэллоуина? – Вердан вытаращился на меня, давая понять, что все же ждет ответа на вопрос, – «Когда я брежу в хмельном забытье, стоишь ты рядом – на щите…»
– Я так и не понял – чтобы ты туда забраться не смог?
– Угу. Когда такие как я добираются до щита, обычно с него уже не слезают. А ты можешь находиться там вполне спокойно, – ухмыльнулся я. – Хороший мальчик.
– Хм…
– Так вот, когда будут оглашать мое завещание и дойдут до тебя, а ты там будешь, не сомневайся, обещаю завещать своего кролика.
– У тебя нет кролика.
– А ты путаешь депрессию с социопатией.
В центре танцпола поставили круглый загон. По краям его обнимали ограничительные линии, тонкие, словно паутинка и светящиеся, словно поймали в свои сети толпу светлячков. Толпа мерцала и плясала, перескакивая с нити на нить, потом замирала на мгновение и шла строем. Через какое-то время вновь случался хаос, и светлячки разлетались по нитям кто куда.
– Ррр… Харр! Гав! – внутри загона боролись два яростных инстинкта, один живой, и другой тоже, но сотканный из металла и электроники.
Одинаковые лапы, одинаковые головы, одинаковые уши и животы – кибернетический пес имел ту же породу что и соперник, и выглядел как его близнец. Иногда он пятился назад, чтобы взять разгон для прыжка, но светлячки выбивали искры из его лап, и пес отскакивал, истошно воя. Назад – нельзя, это первое что усвоило живое животное. Яркие нити опасны, они палят шерсть и оставляют раны больнее, чем противник. Держаться рядом, но глядеть – глядеть назад и глядеть вперед, на стальную глотку. Вперед, прыжок. Кусать!
В узких душных стенах застрял неистовый лай, наполненный болью и яростью. Он смешался со смехом хищников, делающих ставки. Хищники снаружи и хищники внутри – каждый из них испытывал ненависть и каждый скалился, только вторые, в отличие от первых, не были смертельно пьяны.
Костяные челюсти сомкнулись на толстой шее из стали и проводов.