и гостиница. Тетушка там живет, тетушка Геньевра. Невзрачная такая деревушка, смотреть не на что. Тьфу, руки дрожат из-за этого шута горохового! Вот заявить в полицию, и пусть разбираются, что за псих дурачится средь бела дня! Да только говорить стыдно – засмеют! Съемки… Какого ж дьявола он под колеса кидается? По сценарию? Нет, что-то здесь нечисто… Тоже мне дракона нашел, потягаться захотелось!
– Съемки… В диком лесу Броселианд. Тетушка в Камелоте… Тетушка Геньевра… Знаешь, у меня идея. Слушай: «Семь дней и семь ночей прошло после Троицы, и путь теперь лежал назад, в старый замок Эскладоса Рыжего…»
– Рассказик очередной кропать собираешься?
– Семь дней и семь ночей мечи звенели, семь дней и семь ночей кони храпели в Камелоте славном, городе Артуровом…
– О! Ты еще и тетушку мою сюда приплети. Для достоверности. Ох, ну попадись мне опять тот шут гороховый!
Вишневый блестящий автомобиль вынырнул из леса и сбросил скорость перед заправочной станцией, а мессир Ивэйн и мессир Говен, славные рыцари Артуровы, натянули поводья у ворот замка Лодины златовласой, вдовы Эскладоса Рыжего, что побежден был Рыцарем со львом в честном бою. Семь дней и семь ночей прошло после Троицы.
«…натянули поводья у ворот замка Лодины златовласой, вдовы Эскладоса Рыжего, что побежден был Рыцарем со львом в честном бою. Семь дней и семь ночей прошло после Троицы», – написал он и поставил точку.
Летящая звезда
Утро было очень неуютным. Небо серело беспросветно и безнадежно, влажный ветер морщил коричневые пятна луж, а редкий лесок на холме казался блеклой картиной, намалеванной кистью бездарного художника. Была обычная пасмурная погода. Была осень. Дождь провел бессонную ночь и превратил проселочную дорогу в две бесконечные цепочки луж. Между лужами расползлась коричневая жижа, и идти можно было только по самой обочине, покрытой жухлой травой.
Он так и делал. Он шел осенним пасмурным утром, поеживаясь от ветра, то и дело оскальзываясь и въезжая сапогами в коричневую жижу, шел, бросая рассеянные взгляды на лесок, похожий на бездарную картину.
Он шел без определенной цели. Он был в отпуске. Попрощался с сослуживцами, переночевал в своей холостяцкой городской квартире, а утром сел за руль и приехал сюда. Почему сюда? Да потому, наверное, что давным-давно, лет двенадцать назад, в студенческие времена, он в этих краях принимал, как принято говорить, участие в сельхозработах. Стояла такая же пасмурная осень, шли дожди, только был он тогда не один, а было их пятеро ребят и пятеро девчонок, и вечерами, возвратившись с картофельного поля и наспех перекусив, они бродили по сельской местности и пели под гитару или танцевали в невзрачном клубе, такие неуклюжие в сапогах и телогрейках… Он снял комнату у той же бабки Шуры, которой когда-то колол дрова и носил воду, и она, конечно, его не узнала. Ведь время большой мастер играть в перемены.
По утрам он бродил по окрестным дорогам, уходил в пасмурный лес, медленно пересекал голые поля, разбухшие от долгих дождей. Машину он не трогал – она оставалась стоять у калитки,