пластиковый пакет с тремя десятками сигарет в картонных пачках. И свитер. Той же домашней вязки, что и носки. Плотный, теплый, самое то по погоде на дворе.
– Как думаешь добраться?
Морхольд пожал плечами.
– Через Волгоград, потом вдоль железнодорожной ветки на Краснодар. А там – как получится. Надо бы успеть до Нового года. И подарки найти.
– Оптимист, – хмыкнул Лесник, – или нет?
– Ну… тут как выйдет. Если все срастется, то какой-то кусок даже пролечу. Волга встанет – сколько-то по льду пройду.
– Тоже правильно. Бывай, человече.
Он хлопнул его по плечу и пошел в дом. Морхольд кивнул и двинулся обратно. Только не вдоль реки, а посуху. Так-то оно сподручнее, да и мало ли…
Небо сыпало крупой, острой и жесткой. Дождь принимался лить не меньше пяти раз, пока он добрался до бывших дач в Раздолье. Земля снова раскисла, плевалась брызгами, заставляла чаще опираться на посох-острогу. Спина одаряла вспышками и выстрелами боли, но Морхольд шел и шел, как заведенный.
Раз-два, раз-два, левой, левой. Таким шагом можно пройти весь мир. Если есть задача. Или вера во что-то. Хотя пройти даже не мир, а полторы тысячи километров хотелось бы не одному. Но уж как есть. Его размен с судьбой Даши Дармовой оказался равноценным.
Рука, начавшая походить сама на себя, смазанная жиром и мазью из трав, крепко забинтованная, беспокоила не так часто. Глаз не работал. Тек слезой и порой вспыхивал ало-огненной паутинкой в темноте под перевязкой. Смех, да и только: калечный рукожоп шел в свою личную Шангри-Ла, аки Фродо в Мордор. Ага, наверное, проще было зайти посередь реки Большой Кинель и терпеливо ожидать, пока кто-нибудь не схарчит. Но ведь если помирать, так с музыкой. И Морхольду очень сильно хотелось, чтобы она зазвучала не скоро.
Он остановился. Крыши домиков, заметные среди разросшихся посадок, серели впереди. Пробивались через морось темными острыми пятнами, кое-где либо уже совсем провалившимися, либо щерящимися обломанными зубами проломов. Заботливые хозяева, ухаживающие за домиками, давненько стали удобрениями для собственных грядок. Не любил Морхольд эти места. И даже до Войны-Беды не любил.
Единственное, что радовало: не нужен счетчик. Нет здесь радиации. Не с чего ей здесь браться. Зато хватало собственных гадостей. А как еще, если двадцать лет назад по всей земле прошлась беда, да такая, что вспоминать не хочется. Не говоря о том, что если много лет закачивать водный раствор вместо выкаченной нефти – как-нибудь да рванет. Отрадный в некоторых местах был напичкан дрянью, называемой самим Морхольдом «ловушками». Разными.
Вот и сейчас, прямо перед ним, сырой воздух совершенно незаметно подрагивал сразу в нескольких местах. И эти самые «несколько мест» явно сливались в кривую полосу, шедшую по всему открытому пространству. А по бокам торчал такой бурелом, что лезть в него ну просто очень не хотелось.
«Битум». Никак больше назвать густую вязкую горячущую смолу он не смог. Смоляное варево, как-то растворившее на его глазах немаленького лосенка. И вся эта пакость сейчас как нарочно оказалась на