мере все участники распрей, давали страдальцам единственное неприкосновенное убежище, а слабым и павшим духом – единственный дом, защищенный от любых посягательств врагов.
Если судьба женщины зачастую складывается непросто и требует пристального внимания даже в наш просвещенный век, если женщина зачастую даже сейчас страдает от неизбежных потрясений, испытываемых обществом, то какая же мрачная участь могла выпасть на ее долю в те времена, куда более грубые и жестокие, когда гений христианства не укрыл ее, слабую и беззащитную, в своих надежных прибежищах, которым даровали неприкосновенность религиозные предписания, внушающие благоговейный страх?
Чем же все эти девицы и женщины, собранные вместе, могли заполнить каждый долгий день, если не чтением, не письмом и не воспитанием детей? Весьма и весьма многим: на протяжении суток они неоднократно возносили молитвы, сопровождая их песнопениями и благочестивыми обрядами, каждый раз особыми, согласно монастырскому распорядку, а кроме того, готовили трапезу, убирали со стола, следили за часовней, алтарем, святыми дарами, шпалерами и церковными украшениями, вышивали алтарные покровы и делали церковные свечи, варили варенье из розовых лепестков и составляли редкостные пряные сборы, смешивали снадобья для болящих; они выполняли приказания старших и оказывали друг другу услуги, как пристало в одной большой дружной семье, а еще по-женски судачили, предавались безобидной болтовне и ворковали, и потому, видя их за всеми этими многочисленными занятиями, вполне можно было понять, что монастыри, укрывшие их под своей сенью, представляли собой в эти бурные, мрачные времена самую безмятежную, идиллическую картину.
Вероятно, человеческая природа, как и повсюду, проявлялась там по-разному. Пожалуй, и там нашлось место властным и слабым, невежественным и грубым, знатным и утонченным, и хотя все насельницы обители якобы пользовались, подобно сестрам, равными правами, не следует полагать, будто монастырь являл собой прекрасную утопию. Путь чистой духовности в стенах его, как и за его пределами, вероятно, оказывался узким и тернистым, и ступить на него решались немногие. Там, как и везде, на истово верующую, желающую войти в Царство Божие быстрее, чем то было по душе ее товаркам и попутчицам, глядели как на охваченную неуместным рвением, исступленную фанатичку до тех пор, пока она не продвигалась на своей стезе столь далеко, что ее начинали почитать как святую.
Сестра Тереза, настоятельница монастыря, была младшей дочерью одного княжеского неаполитанского семейства и с колыбели предназначалась для духовного поприща, дабы ее брат и сестра унаследовали более крупные состояния и сделали более блестящие партии. В монастырь Святой Агнессы ее послали слишком рано, чтобы у нее хоть сколько-нибудь сохранились воспоминания о какой-то иной жизни, а когда пришло время сделать необратимый шаг, она хладнокровно отреклась от мира, которого никогда не знала по-настоящему.
Брат